Даже чересчур боязно, с учётом того, что, если подумать, ничего прям ужасного там не случилось: ну, спустился чуть ниже, чем хотел, ну, увидел страшного дядьку с собакой. Мальчик не на шутку волновался, что будет, если ему удастся прокрасться в комнату, скрыв своё отсутствие от бабушки — не станет ли он, наблюдая из окна перестрелку снежками, целый день корить себя за трусость, за то, что не попробовал выйти во двор ещё раз?

Крис надеялся хорошенько подумать на восьмом этаже, но на девятом это оказалось невозможно — спокойным размышлениям мешало то, что бабушка могла выйти в любую секунду. Возникало ощущение, будто она уже наблюдала за ним, готовая выпрыгнуть не то что из-за двери, а прямо из стены! И любое промедление, любое неверное движение словно бы грозило всё более суровым наказанием. Мальчик поднял минералку, ещё немного помялся, но, в конце концов, поступил так, как поступал всегда, чувствуя этот строгий взгляд — поплёлся в свою комнату, напрягая шею в ожидании подзатыльника.

Подойдя к Адовой квартире, он достал ключи из кармана, тихо вставил их в замочную скважину, повернул, и распахнул дверь так, чтобы не скрипнула. И скрипнул сам: на пороге его поджидала бабушка, одетая в длинный серый халат.

— Ой, ты проснулась, — сдавленно пропищал мальчик, отшатнувшись — бабушка оказалась слишком близко, так близко, будто чуть раньше смотрела в коридор через глазок. Вот только до глазка она никогда не дотягивалась. И всё же, увидев внука, она совсем не удивилась — как если бы следила за его приближением прямо сквозь железо. Ещё страньше было то, что её лицо и взгляд вообще ничего не выражали, словно и сами вдруг стали металлическими.

— Да я уж давно не сплю, — ответила бабушка, немного запинаясь, будто ворочая не своим языком, — всё тебя жду. А ты не шёл, да не шёл. Но вот, наконец-то! — её взгляд оживился, но потом упал на бутылку, — а это у тебя чего? — встревоженно спросила она.

— Это? — растерянно уточнил мальчик, поворачивая «Архыз» этикеткой вперёд, — это твоя вода. Прости, пожалуйста, бабуль, я взял из тележки, — он хотел показать пальцем на клетчатую сумку, но не увидел её.

— Ах да! — спохватилась бабушка, — это соседка попросила. Пойдём-ка, отнесём ей.

Крис тихонько покачал головой. Всё было как-то не так. Бабушка не общалась с городскими соседками, она никогда не говорила так спокойно и понятно, никогда не увозила тележку в комнату, а ещё… в прихожей не хватало чего-то ещё, но чего именно, сообразить никак не удавалось…

— К какой соседке? — спросил он, разглядывая вешалку и коричневые обои.

— С тринадцатого этажа.

Обои! Мальчик понял: со стены исчез календарный дед! А потом до Криса дошло сказанное. Он посмотрел на бабушку, надеясь заметить улыбку или ехидство в глазах, всегда сопровождавшее её шутки. Но заметил только, что она не надела очки, и что без них её глаза выглядят гораздо темнее — почти угольно-чёрными.

«С тринадцатого этажа»… Над мальчиком будто разверзлась бездна — столь же пронзительная, как и та, в которую он недавно погружался. На секунду он перестал различать, где верх, а где низ, и у него закружилась голова.

— Но в доме ведь только девять этажей… — промямлил Крис, глядя на твёрдый пол под ногами, чтобы восстановить равновесие.

Бабушка презрительно хмыкнула.

— Даже кнопок в лифте всего девять! — в отчаянье пожаловался он.

— Кнопок может и девять, а вот этажей гораздо больше. Просто они не для детей. Но ты ведь уже большой? Хочешь на них посмотреть?

— Нет, я маленький, — соврал Крис. — Не хочу.

— А маленького нельзя одного оставлять, так что всё равно со мной пойдёшь, — сказала бабушка тоном, в котором уже чувствовался ремень. — Вызывай лифт. Я закрою.

Деваться было некуда. Мальчик потащился обратно, украдкой поглядывая за спину и перекладывая бутылку из одной намозоленной руки в другую. Бабушка перешагнула порог, заперла дверь ключами, торчавшими из замка, спрятала позвякивающую связку в карман халата и зашаркала следом.

Крис нажал на кнопку со стрелочкой вниз и, увидев, как она загорелась красным, с ужасом подумал: а вдруг сегодня он согрешил настолько, что бабушка собирается сдать его в ад? Лично отвезти прямо на лифте?! Тогда понятно, почему она так странно себя ведёт.

— Прости, пожалуйста, что я ушёл один гулять, я больше так не буду, — заныл мальчик, глядя на ковыляющую бабушку.

— Да я только рада, — вкрадчиво ответила она. А потом, услышав, что кабина подъезжает, нагнулась ко внуку и прошептала:

— Знаешь, сегодня кое-кто умрёт.

— Кто?! — всхлипнул Крис, чувствуя, что сейчас расплачется прямо от… от всего!

— Ребятёнок один. С ним беда приключилась оттого, что родителей не слушался — заболел тяжело, вот и помрёт сегодня, — проговорила бабушка под грохот открывающихся дверей. — Ты в сторонке погоди, а я зеркало занавешу. Знаешь этот обычай?

Мальчик нервно кивнул. Он уже видел такое дома — когда умер соседский дедушка.

Бабушка юркнула в кабину, и оттуда быстро зашелестело, будто под потолком зароилась стая летучих мышей. Но почти сразу звук стих.

— Заходи, — послышалось из лифта.

Крис с опаской заглянул внутрь: всю дальнюю стену закрывала плотная чёрная ткань, крепившаяся непонятно за что. Как такая огромная тряпка поместилась в небольшом кармане халата, мальчик не представлял.

— Жми, — распорядилась бабушка, недовольно косясь на блестящие кнопки рядом с собой.

Крис удивился — раньше она всегда запрещала «баловать» в лифте и нажимала на нужный этаж сама. Мальчик зашёл в кабину. Снова, как и перед квартирой, он почувствовал, что чего-то не хватает.

— Жми уже! — нетерпеливо повторила бабушка.

— Куда?

— Наверх. Нам же наверх.

«Всё-таки не в ад», — с облегчением подумал мальчик, встал на цыпочки и неуверенно потянулся к самой верхней кнопке. Бабушка утвердительно кивнула. От касания девятка загорелась и тут же погасла.

— Ты должен нажать изо всех сил, — хрипло потребовала бабушка. — Нажать и держать. Как будто это таракан, и ты его давишь, — она облизнула сухие губы.

Крис предпочёл бы не давить тараканов голыми руками, потому что до смерти их боялся, но бабушку он боялся больше. Девятка отчаянно замигала