Десять лет Катерина провела в легальной оппозиции к системесреднего образования. Родители делали все, чтобы поддержать ее с Дашкой и в тоже время не дать их оппозиции превратиться в конфронтацию. Как-то ониухитрялись примирить и Катерину, и Дарью с действительностью без ущерба для ихформирующегося “я” и нежных девичьих душ.

В один прекрасный день отец Дмитрий Степанович сталзнаменитым. Катерина училась тогда в девятом классе, Дарья – в седьмом. Емуприсудили Нобелевскую премию по физике, и он стал “ученым с мировым именем”.

Его признали не только в мировом научном сообществе, но дажев школе, где учились его дочери. Раньше, до внезапно свалившейся славы, он былбесперспективный родитель – не директор гастронома и даже не заведующий складомстройматериалов. А тут вдруг выяснилось, что долгие годы весь педагогическийколлектив про-ст®-напросто подготавливал базу для встречи великого ученого иподрастающей смены. Отца стали приглашать в школу каждую неделю – рассказать освоих достижениях. Отец отговаривался тем, что косноязычен, и радостно извещалоб этом директора или завуча в вежливых записках с отказом от очередноговыступления.

– Слава меня испортит! – сообщал он Марье Дмитриевне,сочиняя “отказные” записки.

– Авось не испортит, – философски отвечала Марья Дмитриевна.

Теперь они много ездили по миру и вдвоем, и с барышнями, какначал называть дочерей отец, когда им стали звонить кавалеры.

К моменту поступления в институт Катерина уже в полной мереосознала всю чудовищность лжи, в которой жила ее страна в течение многихдесятилетий.

И, как всегда, здравомыслие, логика и поддержка отца иэмоциональность, страстность и вера в человеческий разум матери помоглиКатерине выбраться из капкана недоверия и неуважения к людям, так бессовестнолгавшим и готовым верить любой лжи снова и снова, лишь бы ни к чему неприкладывать усилий.

“Делай что должен, и будь что будет”, – всегда повторял отецанглийскую поговорку. К двадцати восьми годам Катерина вполне проникласьвеличием этой поговорки и всегда старалась ей следовать.

Она обожала своих родителей и, посмеиваясь, на равных сними, баловала, холила и лелеяла бабушку.

Бабушке стукнуло 84. Лето она проводила на даче и в КарловыхВарах, а зиму в Москве, посещая музыкальные вечера в Пушкинском, консерваториюи сауну в компании с “девочками” ее возраста. Она была изящна, ухоженна, носилана левой руке бриллиантовое кольцо, зятя тридцать шесть лет называла на “вы”,при этом виртуозно чистила селедку, никогда не отказывалась от стопки и курила“Мальборо-лайт”.

Спустившись в кухню, Катерина обнаружила, что все давноперестали орать и степенно попивают кофе из бабушкиных чашек дрезденскогофарфора.

Веселую деревянную кухню заливал желтый солнечный свет, иказалось, что лето бродит где-то поблизости.

Кузьма, громадный кавказец ее отца, с надеждой и умилениемсмотрел на оладьи, переминаясь за отцовским креслом. Кот Василий спал, свесивбока и лапы с бабушкиных колен, облаченных в теплую байковую пижаму. По егоподрагивающим ушам Катерина поняла, что ситуацию он тем не менее контролируетполностью.

– Хелло! – поприветствовала всех Катерина на иностранныйманер.

– Хелло! – отозвался отец.

Катерина подставила бабушке щеку, а мать неожиданно сказала:

– Как мне надоел этот зверинец в доме! Посмотрев посторонам, Катерина поняла, к чему это было сказано, – такса Вольфганг, илипросто Ганя, или же Моня, потому что Вольфганг – Моцарт, забралась в кошачьюмиску, перевернула ее и с упоением вылизывала образовавшуюся на полу лужицуовсянки.

– Он всем надоел! – радостно поддержал жену ДмитрийСтепанович. – Давай их всех завтра же сдадим на живодерню!

– Вас обоих на живодерню, – подала голос бабушка. – Уедете,а мы с Катериной корми всю скотину!

– Продержимся, бабушка! – успокоила ее Катерина, целуя мать.От гладкой розовой щеки пахло духами, кофе, ванилью – любимый, успокаивающий,очень родной запах. – Кстати, когда вы уезжаете?

– Через неделю, если все сложится, – ответила МарьяДмитриевна, наливая кофе. – Омлет поджарить?

– Омлет не изволю. Изволю йогурт, сыр и ветчину! –провозгласила Катерина.

Бабушка поморщилась:

– Хоть ты не ори, – велела она. – Марию уже неперевоспитаешь, Дима давным-давно испортил ее окончательно, a тебе вполне можнопоследить за собой.

Отец оглушительно захохотал, мать дала ему шутливый подзатыльник,в общем шуме Кузьма ухватил у отца с тарелки оладью и заглотил ее однимдвижением. После чего виновато задвинул зад подальше за кресло.

– Ты чего вчера явилась так поздно? – спросила мать, когдаулеглась суматоха. Она боком сидела у стола, в любой момент готовая вскочить иброситься ухаживать за семейством, – элегантная, высоченная, лишь чуть нижеотца, стильно причесанная, в джинсах и свитере. Всю жизнь Катерина гордилась,что у нее такая мать.

– Ой, у нас новый клиент. – Катерине хотелось рассказать всеродителям. Их мнению она безоговорочно доверяла. – Догадайтесь, кто?

– Березовский, – предположил отец.

– Билл Клинтон, – сказала бабушка, любившая американскогопрезидента.

– Сама ты Билл Клинтон, – разуверила бабушку Катерина. –Тимофей Кольцов, вот кто.

– Весьма солидно, – заявила мать, наливая себе еще кофе иподвигая бабушке пепельницу. – А что с ним нужно делать?

– В губернаторы продвигать, а потом в президенты.

– России? – уточнила мать.

– Нет, Швейцарской Конфедерации, – разъяснила Катерина.

– Разве вы умеете это делать? – спросила мать. – По-моему,это полное безумие. Или твой Приходченко считает, что под такое дело он найметпрофессионалов?

– Мой Приходченко считает, что самый лучший профессионал –я, – усмехнулась Катерина, прихлебывая из чашки.

– Но ведь ты не занималась политическим пиаром, – вступилотец. – Или вам кажется, что это очень просто?

– Нет, мне лично кажется, что это, как выражается мама,полное безумие, но они уже подписали контракт и горды собой невероятно. Онисчитают, что, раз я хорошо придумала стратегию для пивоваренного завода,значит, мне ничего не стоит придумать стратегию для будущего президента.

– Объясни им, что ты этого не умеешь, – посоветовала мать, –или попадешь впросак. Не будь, как мои студенты. Они для того, чтобы их взялиработать за границу, придумывают про себя бог весть что, а потом, когда ихчерез месяц отовсюду увольняют, звонят и плачут, что им не на что улететь вМоскву.