Двигаясь в сторону канала Сен-Мартен, я тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Еще минут пятнадцать, и я буду дома. У нас дома. Но одна.

Я прошагала примерно километр, и во мне ожили старые рефлексы. Я бросила взгляд на часы. Разбитый циферблат показывал 10.32. Ничего не изменилось. Я сунула руку в сумку, за мобильником, о котором не вспоминала со вчерашнего дня, – такого со мной не бывало с тех пор, как… Не бывало никогда. Я долго шарила в битком набитой сумке, пока до меня не дошло, что смартфона в ней нет и быть не может, потому что в момент происшествия я его уронила.

Я остановилась. Жан-Пьер. Я разговаривала с ЖэПэ. Я ему не перезвонила. Я вообще ни разу о нем не вспомнила – ни о нем, ни об этой чертовой презентации, запланированной на завтра, куда явится мистер Биг Босс собственной персоной. Предполагалось, что я буду работать над презентацией в воскресенье, то есть сегодня. Представляю, как психует ЖэПэ, не имея от меня никаких новостей. Психует он, конечно, из-за презентации, а не из-за меня – сама по себе я его не интересую. Кстати, он успел расслышать, что произошло, или мой телефон разбился раньше? Я мысленно воспроизвела свои тогдашние ощущения и пришла к выводу, что связь прервалась мгновенно, а значит, ЖэПэ ничего не слышал. С одной стороны, это меня успокоило: я не испытывала ни малейшего желания ловить на себе взгляды сотрудников «Эжемони», исполненные фальшивого сочувствия. Моим спасательным кругом могла стать только профессиональная карьера. Если я перестану работать, я обращусь в ничто. Мне надо во что бы то ни стало сохранить этот оазис нормальной жизни. Нельзя допустить, чтобы Тельма – директор по маркетингу средств по уходу за волосами сгинула, вытесненная Тельмой – матерью лежащего в коме ребенка.

Как я ни силилась думать о ЖэПэ и о работе, в голове по-прежнему крутились картины случившегося. В ушах все так же звучали мои собственные вопли. К горлу подкатила тошнота; меня вывернуло прямо на тротуар. Я закашлялась, на меня напала икота. Шагавшая мимо старушка с собачкой на поводке поскорее перешла на другую сторону улицы. Вот она, хваленая парижская забота о ближнем.

Я присела на ступеньки крыльца какого-то дома и постаралась восстановить дыхание и успокоиться. Надо заглушить в себе эти звуки, утихомирить бушующую в душе ярость. Сколько я так просидела? Достаточно долго, если судить по тому, что руки, уши и щеки у меня окончательно онемели.

Затем в мозгу зашевелились кое-какие мысли. Я начала обдумывать план действий на ближайшую перспективу. Если у меня не будет цели, я не смогу двигаться вперед. Я никогда не жила без конкретной цели. После несчастного случая все мои прежние цели утратили актуальность. Поэтому я составила новый список – краткий, но чрезвычайно содержательный, – надеясь, что он поможет мне сосредоточить все мои усилия и всю мою энергию на достижение самого главного. А потом посмотрим.

Цель номер один: вытащить Луи из комы.

Цель номер два: продолжать работать как ни в чем не бывало.

В эту ночь, наступления которой я так боялась, я на часок прикорнула, а оставшееся время трудилась над презентацией. Стоит мне сесть за компьютер, и окружающий мир перестает для меня существовать – я превращаюсь в направленный поток мыслей.

Именно это мне и требовалось. Нагрузить себя работой, отключить воображение и прекратить думать о Луи.

– Тельма блин куда ты подевалась я звонил тебе пятьдесят раз ты ведешь себя непрофессионально могла бы перезвонить блин я чуть с ума не сошел надеюсь ты внесла все изменения в презентацию иначе нам сейчас голову оторвут и не надейся что я буду тебя прикрывать голубка.

Вдохнуть поглубже.

– Я тоже очень тебя люблю, ЖэПэ. Вообще-то доброе утро.

– Какое в жопу доброе! Хоть бы извинилась! Твое счастье, что я тебя обожаю и готов ради тебя на все.

ЖэПэ в своем репертуаре: через фразу противоречит сам себе. Рехнуться можно. Наши молодые сотрудники вылетают из его кабинета абсолютно растерянные, не понимая, как толковать его взаимоисключающие указания. Я кое-что почитала и сделала вывод, что ЖэПэ – самовлюбленный извращенец. Разными путаными требованиями он морочит своим жертвам голову, хвалит их за прекрасно выполненную работу и тут же доказывает, что они – полное дерьмо.

– Держи! – сказала я, протягивая ему флешку. – Это окончательная версия презентации.

– Я из-за тебя всю ночь не спал! Тебе здесь столько платят не для того, чтобы ты прохлаждалась в выходные, да еще накануне совещания у босса. Усекла?

– Более чем, ЖэПэ. Обещаю, что больше такое не повторится.

Жеманная улыбка, шаловливый взгляд: я старательно изобразила раскаяние – нахалка, притворяющаяся пай-девочкой. С такими типами, как он, следует сражаться его же оружием: говорить одно, а делать совсем другое.

ЖэПэ просмотрел презентацию и широко мне улыбнулся. Я знала, что отлично поработала. Ему не в чем было меня упрекнуть.

– Недурно, мисс. Ты, конечно, засранка, но крутая засранка. Под крутой я подразумеваю твои профессиональные качества, а ты что подумала? Между нами, для меня твой срок годности давно истек, ха-ха-ха. Ладно, шучу, старуха, для своих лет ты еще ого-го! Ну все, посмеялись, и ладно. Снимай трусы и пошли. Сейчас нам с тобой вставят по полной программе, ха-ха.

Не переживай, ЖэПэ, я на тебя не обижаюсь. Зато последние два года я регулярно записываю на айфон все комплименты, которые ты и тебе подобные отпускаете в мой адрес и в адрес других женщин. Я все-таки не вчера родилась.

Мы с ЖэПэ сели в лифт и поехали на девятый этаж. Коллеги, попадавшиеся навстречу, дружно желали нам удачи. У нас в компании мистер Биг Босс – личность легендарная. Славен он в основном тем, что наводит на окружающих священный ужас. Директора других компаний, тоже из списка сорока крупнейших, называют его «железной рукой в железной перчатке»; польские рабочие, недавно уволенные в связи с закрытием фабрик «Эжемони», – «великим говнюком». Широкой публике о нем практически ничего не известно, кроме того, что он возглавляет крупную фирму; в финансовых кругах он слывет полубогом, которого следует почитать и с которым ни в коем случае нельзя спорить. Каждого, кто посмеет его ослушаться, этот диктатор новейшего времени испепелит своими молниями.

Лично я никогда его не боялась. Так уж меня воспитала мать. Она часто говорила мне: если кто-то внушает тебе страх, представь себе его в смешной ситуации, и от его сакральной ауры не останется и следа. «Кто бы он ни был, пусть даже он лопается от спеси и сознания собственного могущества, представь себе на минутку, как он сидит на унитазе, и он мгновенно спустится с небес на землю. Ты поймешь, что он такой же человек, как и все, с такими же, как у всех, потребностями. У него те же права и те же обязанности, что и у всех остальных. Никогда об этом не забывай».