class="p1">Съеденное с Машей блюдо,

Вечное нытье Наташи,

И ужимки толстой Веры…

Почему твой глаз раскрашен?

Ольги – странная манера?

На ноге чулок Танюшки,

Викин зонт застрял в кармане,

На зубах – кусочек плюшки,

Что на ужин съел у Ани.

В сумке – лепестки фиалок,

Что дарил ты двум Иринам,

А потом таскался вяло

С ними ты по магазинам.

В телефоне – смайлик Леры,

На трусах – чернила Ляли.

Ну, скажи, что вы, к примеру,

Документы составляли…

След укуса Марианны

На щетине влажно тает.

Швабра грубой МариВанны,

Что твой офис убирает.

Тонкий, длинный волос Нади,

Крем, ей купленный в Париже.

Боже, у тебя в помаде

Грудь, живот и даже… ниже?

На усах плавник от рыбки,

В волосах – цыплёнок Лидин…

И стеклянная улыбка

При моем застыла виде…

Я тебя не осуждаю!

Милый, ты похож на Бога…

Пригласим на ужин Дарью?

В нашем доме места много!

Владимир Буев

НЕОБЫЧНОЕ СЕМЕЙСТВО

Днём и ночью круговертью

Бытие играет бабье:

По земной банальной тверди,

Но в умноженном масштабе.

Сотня разных милых женщин

Засновала пред мужчиной:

Их манеры куртуазны;

Он – богатый Буратино.

Катя, Тома, Лена, Таня,

Света, Ольга, Ира, Лера

Рита, Люда, Лида, Аня

Маша (две!), Кристина, Вера.

Ляля, Марианна, Натка,

Надя (две иль три!) с Мариной –

Как футбольные фанатки,

Любят дамы Буратино.

Все девицы разных взглядов

Политических и вкусов,

Но финансовых магнатов

Толстопузых, седоусых

Обожают платонично.

Разных все мадам комплекций

Запах тел у всех различный,

Олигархам преференций

Выдать каждая готова.

И остаться без покровов,

Чтобы вновь, опять и снова

Роль исполнить рыболова.

Катя, Тома, Марианна

И другие все по списку

(Кроме разве МариВанны)

Без какого-то изыска

Отдают себя мужчинам.

МариВанне б властелина!

Но не жаждут (вот кручина!)

Мужики сию дивчину:

Ни во что давно не ставят

Из глубинки полотёршу.

(Комплимент – и то слукавят).

И не видят в ней партнершу.

Старовата, толстовата,

Потому лишь шваброй скромно

Ей приходится, пузатой,

Подрабатывать наёмно.

Дружной женскою семьёю

Все работают с душою.

От зари до поздней ночи

Ночи тоже все рабочи.

Скажешь, странное жилище?

Странным лучше быть, чем дном:

То ль терпимости домище,

То ль публичный просто дом.

А ничего!

Виктория Зименкова

А ЧТО?

А что же остаётся?

Закатный шёпот солнца?

В окошко муха бьётся,

И дребезжит струна…

Что этой мухой движет?

Ночной покой все ближе,

И угол крыши лижет

Своим серпом луна…

В прохладный вечер, летом,

Укутав ноги пледом,

С застенчивым соседом

Смотреть, смотреть в камин?

Подкидывать поленья

По очереди, с ленью,

Малиновым вареньем

Лечиться от морщин?

Владимир Буев

А НИЧЕГО!

Вот как серпом полижут –

Глядишь, и отчекрыжат

Хоть дома угол крыши,

Хоть грудь отправят в тлен.

Морщин не будет видно,

Но шрамы несолидно

Лик девы беззащитной

Покроют (как обмен).

Серпом чекрыжить больно

В компании иль сольно,

Хоть прямо, хоть окольно;

Хоть летом, хоть зимой;

Хоть вечером, хоть утром.

Любым и всяким пудрам

И прочим перламутрам

Не справиться с бедой.

Не яблоко, так иной фрукт

Виктория Зименкова

РЕАЛИИ ЖИЗНИ

Как сладко было яблоко, которое мы ели!

Но твой червяк сомнения прорыл внутри тоннели…

И сгнило наше яблоко любви и преклоненья.

Питаться больше нечем нам…

Мы ждем пищеваренья.

Владимир Буев

НЕ ЯБЛОКО, ТАК ИНОЙ ФРУКТ

Коль нет в запасе яблока, а дерево познания

Не производит фруктов для земного выживания,

То тающим от голода поможет возродиться

Идея эвристическая грушей подкрепиться.

Без чернил

Виктория Зименкова

ФЕВРАЛЬ… ЗАЖЕЧЬ СВЕЧУ И…

Февраль пережили без слёз у зажжённых свечей.

Прибавилось воздуха, света, и краски – сочней.

Оживших пернатых назойливей гомон и крик

Зима на исходе… Предчувствие жизни, интриг…

И всё бы казалось чудесно, легко, без обид…

Вот только осадок какой-то свербит и свербит…

Владимир Буев

БЕЗ ЧЕРНИЛ

Без слёз пережили февраль? Он короткий – ушёл.

А что там чернила? Достали? Пролили на стол?

Пернатые если назойливы стали грачи,

В чернилах пусть были не слёзы – от снега ручьи.

А если проталин, интриг, луж и донца очей

Чернила никак не касались средь грусти ночей,

То были компьютер с мобильником вместо чернил:

Свербило когда, палец клавиатуру давил.

Костерки. Отсрочка

Виктория Зименкова

ОГОНЬ АГОНИИ

Мне нужен нож, зовущий плоть.

Мне нужен йод. Мне нужен пластырь.

Мне нужен бинт, коньяк и пастырь,

Чтоб вену бледную вспороть.

Скрестим запястья на крови!

Друг в друга впившись, вены наши

Алкают жадно, как из чаши

Огонь агонии любви.

Владимир Буев

Вариант 1

КОСТЕРКИ

Не зря в народе говорят:

Пить надо меньше (алкоголя),

Дурные мысли бередят,

Коньяк кто хлещет без контроля.

А если бросить выпивать

И образ жизни сделать трезвым,

То можно йод и бинт послать

В тот путь, что всем давно известный.

С запястьем целым костерки

Огней приятней стометровых.

Алкают жадно мужики

Не трупы, а девиц здоровых.

Вариант 2

ОТСРОЧКА

Уж коли вену собралась

Ножом кромсать, к чему тут пластырь?

К чему здесь йод, бинты и пастырь?

Чтоб кровь из вены не слилась?

То демонстрация? Шантаж?

Мол, бросит коль, с собой покончишь?

Пусть будет ярким антураж,

Я в курсе: действие отсрочишь…

Дождь и хирург

Виктория Зименкова

ОБРАЗ

В больнице перекрашенные стены.

Стерильно низкий давит потолок.

Глаза закрыты. Где-то у колена

Кровавый, с твердой корочкой комок…

Лежит полуживое тело, дышит…

Бормочет что-то в бледной тишине…

Тяжёлый вздох…

А дождь стучит по крыше,

Ему так сладко вылить душу мне.

Присоски капельниц, бинты, уколы…

Всё будто происходит не со мной!

Здесь лишь урок какой-то странной школы.

Здесь тайный шум дождя в игре ночной.

И вдруг всё стихло! По кровати тенью

Скользнул какой-то образ предо мной…

Прошёл сквозь перекрашенные стены,

Оставив школу жизни за спиной.

Владимир Буев

ДОЖДЬ И ХИРУРГ

Душа стучит под чашечкой коленки.

В больнице лечат душеньку мою.

Я не открою терапевту зенки,

Не то перед хирургом запою.

А терапевт хитрит, даря таблетки:

Мол, где душа, не пятки ли ушла?

Иль в телесах ещё какие клетки,

Спастись желая, для себя нашла?

Но я молчу и в тишине вздыхаю.

Не выдам тайну лучшей из подруг,

Я мудрая, и я прекрасно знаю:

За скальпель тут же схватится