хирург.

Стучит по крыше дождь – ему скажу я.

Ведь он уж точно девушку не сдаст.

…Хирурга тень мелькнула, дождь целуя.

А дождь шуршит и шепчет: языкаст.

Удавов иное пришло поколенье

Виктория Зименкова

КАК В ДЕТСТВЕ

Удав одиночества давит на плечи,

Ударом – в нокаут –

под дых или в печень.

И сотнями лет световых не измерить

Разлом между нами.

Я вновь на измене.

Мне страшно.

Мне больно.

Мне некуда деться.

Как в восьмидесятом,

картинка из детства:

Там папа и мама друг друга ругают,

Кричат, задыхаются,

машут руками…

А я от бессилья рыдаю в чулане,

Чужая родным,

в целом мире – чужая.

И я не с тобою,

я с болью обвенча-

–на. Хочется в этом чулане навечно

Забиться,

забыться,

завыть и молиться.

Не видеть знакомых притворные лица.

И ждать,

что однажды дыхание Будды

Мой путь озарит тихим светом как будто.

Владимир Буев

Удавов иное пришло поколенье,

И новое с ними возникло явленье.

Не только душить научились змеюки,

Достигли высот и в боксёрской науке;

И могут не только в нокдаун отправить –

В нокаут (под дых и по печени вставить).

Мне страшно, мне больно, мне некуда деться.

В моём не случалось подобного детстве.

Но есть в доме место, где места нет гадам:

Не только удавам, но прочим ползучим

(И прямоходящим змеиным бригадам).

В чулане я боли и страх свой озвучу.

Кому? Да старинному другу-удаву,

Который (игрушка!) душить не умеет,

Не то что хвалиться боксёрскою славой.

…Пусть явится Будда и мной овладеет!

Весь мир в кармане

Виктория Зименкова

ТИШИНА

Лес уснул в медвежьих мягких лапах.

За стеной шуршит тихонько мышь.

Тусклый свет сороковаттной лампы,

И кусочек неба между крыш…

Тихий вечер замер тёплой псиной,

Что у ног печали сторожит.

Тишина дрожит, как лист осины,

От ударов маятника лжи…

Засыпаю… Кедровое масло

Догорает в ладанке… Шепну

Сонно… В целом мире места мало,

Чтоб вместить всю эту тишину!

Владимир Буев

ВЕСЬ МИР В КАРМАНЕ

Я шепну тебе, склонившись к ушку:

Ящик есть – Вселенные войдут.

И тиши туда вся влезет тушка,

Ведь Пандоры ящик очень крут.

Впрочем, я ошибся – так бывает:

В ящике Пандоры – лишь беда.

Чёрный ящик целый мир вмещает.

Тьфу ты! Снова лезет лабуда.

…Темный вечер волком смотрит в спину.

Тишь такая, словно бой грядёт.

Где ж тот ящик – ёмкость, что рутину

Вместе с тишиной в себе замкнёт?

Юбка-Вселенная

Виктория Зименкова

МАРИАНСКАЯ ВПАДИНА

Мои руки – подъёмные краны,

Что приводят в движенье дома.

Шаг ноги – что прыжок великана.

Груди – два высоченных холма.

Вены – чистые водоканалы,

В них эмоций пульсирует жизнь.

Я в песок размельчаю скалы,

Чтоб скрутить их в торнадную шизь.

Голова упирается в космос.

Мыслезвёзды горят надо мной.

Развиваются по ветру космы,

Опоясав экватор Земной.

Марианская впадина блещет!

Треугольник Бермудский бурлит!

Там ночами во мне зловеще

Гибнут мощные корабли!

Мой живот – это поле для гольфа.

Шея – взлетная полоса.

Я горячим дыханьем Гольфстрим

Надуваю мечты паруса.

Громоголос мой – эха рокот.

В огородах моих – кремли.

А под юбкой моей широкой –

Все мужчины Большой Земли!

Владимир Буев

ЮБКА-ВСЕЛЕННАЯ

Юбку долго ношу – стала грязной.

Целый год не могу уж решить:

То ли стоит сменить, то ль несчастной

Ей придётся нестиранной быть.

Эта юбка, пожалуй, покруче,

Чем бельё Катерины Второй.

Пусть она уже стала пахучей –

Это плюс дополнительный мой.

Марианская впадина – бездна.

Нет ей дна, ибо космос она.

Кто под юбкой укрылся, не тесно,

Ибо впадина в меру скромна.

Почему я сменить опасаюсь

Сей одежды пустой элемент?

Потому что под юбкой (не каюсь!)

Затаился мужской контингент.

Вдруг сниму, чтоб сменить – разбегутся

Все клиенты, других чтоб познать.

Вряд ли снова когда соберутся

На живот мой, чтоб в гольф поиграть.

Никакой мой Бермудский -угольник

Тре- не сможет их снова собрать

Чтобы груди-столбы, словно школьник,

Как впервые мои подержать.

…Кстати, есть у меня мыслезвёзды:

Семь раз меряю – режу один.

Потому нерушимым форпостом

Служит юбка ценою в алтын.

Не то авто, не тот мужик

Виктория Зименкова

НЕ ТЕ НОМЕРА

Ты подходишь к подъезду и смотришь, стоит ли его машина.

Но машина его теперь у другого подъезда, и даже дома.

Ты подходишь всё ближе… Здесь всё знакомо и незнакомо,

Всё не так, по-другому, запуталось в вечной возне мышиной.

Каждый день, во дворе, ты с надеждой ждёшь: вот такая же марка,

В том же месте, такого же цвета, размера… но лишь номера другие.

И с тобою рядом, такой же: большой и сильный… но будто гиря…

Потому что, не те номера… И тебе с ним не холодно, и не жарко…

Владимир Буев

НЕ ТО АВТО, НЕ ТОТ МУЖИК

Много лет ожидала я чуда: подарка автó от мужчины.

Мужика своего много лет ожидала я тоже, толклась у подъезда.

Я у разных подъездов толклась и y разных домов, где стоят лимузины.

Я ждала, как невеста, была непорочной, как римская Веста.

Вот сегодня иду в ожидании чуда… Вау! Цунами!

Обещал – подарил! Это то, что мне нужно! Но кто за штурвалом сидит?

Красотка какая-то с пухлыми силиконовыми губами.

А на заднем сиденье… не ты, а мужик незнакомый сигарой дымит.

Антимир

Виктория Зименкова

ОПАСНЫЙ МИР

Однажды свой разум в поток погрузив,

Я вдруг очутился в долине сомнения…

Тот мир был опасен, безумен, красив.

Тот мир был знаком мне еще до рождения.

Я ночью беременел, утром – рожал,

Стихи извергались стихийною лавою!

И чёткая рифма, как острый кинжал,

Впивалась в сознанье поэмой стоглавою.

И этой болезнью я был заражён.

Она развивалась и стала хронической.

Я музу лелеял, убив своих жён,

Пленившись иллюзией ипохондрической.

И дети мои, эти вскормыши дня –

Ночами от музы моей зачинались.

Они восхищали, прельщали меня,

Плодились, как кролики и не кончались.

И как в лихорадке, в блаженном бреду,

Тонул в метафизике лун безнадёжно я…

Нейронами мозга витляя в аду

На странной планете, где жизнь невозможная.

Где небо невспаханным полем лежит,

Бурлит под ногами кипучей магнезией,

Расплавленным золотом, облаком лжи,

Окутавшим голову в царстве поэзии.

Владимир Буев

АНТИМИР

Смещённым сознанием видишь, как зверь.

Острее и дальше.