Глава 4

Отис Булсара открыл глаза. Раз и навсегда. Отис был из тех немногих людей, для кого сон – это необходимая остановка по требованию, а не долгое волшебное путешествие в назад. В маленькой уютной квартирке начиналось утро. По краям жестяных и погнутых ставен ( Отис жил всего лишь на третьем криминально ёмком этаже) копился густой и жёлтый свет. Тропическое солнце ломилось в окно. Невежливо. Настойчиво. Справедливо. Осторожно, чтобы не разбудить Дину, он выбрался из-под тонкого овечьей шерсти одеяла. На жёлтом паркетной ёлочкой полу лежала утренняя серая плёнка. Отис прошел в закуток, огороженный шуршащей занавеской с изображением красной спортивной машины. Встал в мелкую голубую ванночку и облился холодной водой из гибкого шланга. Вытерся насухо длинным полотенцем. Почистил зубы и побрился старой заводной бритвенной машинкой. Отис совсем не был плох. К сорока годам Отис превратился в красивого мужчину. Высокого и плотного. Не по-спортивному, но от долгой физической работы. Без искусственного рельефа, но с твердыми большими кусками мышц под гладкой черной кожей. Голова у Отиса была круглая с тонкими необычными губами и расплющенным носом. Возраст могли выдать волосы. Слева за ухом седое пятно, как будто не хватило черной блестящей краски. Раньше Отис закрашивал это пятно, но когда появилась Дина в его жизни, она сказала.

– Не надо, Отис. Что было уже не будет.

И Отис подчинился, а потом ему самому понравилось. Это было солидно и правильно. «Что было уже не будет». Будет новый день, а это само по себе библейское необъяснимое чудо. В кухоньке, где на стенах жили, написанные Диной, герои Короля-льва Отис вскипятил на приснопамятном, старо литературном примусе воду. В голубой керамической чашке развёл липтоновский чай с сильным невероятным запахом. Посидел на стойком табурете, выпил чай и съел кусок хлеба с ломтиком холодного и твёрдого масла из округлого холодильника «Розенлеф». В шкафу взял свой рабочий черный костюм и белую, выглаженную с вечера Диной, рубашку. Полностью одетый, Отис вернулся в спальню вместе с гнутым бамбуковым стулом. Сел на стул и стал смотреть на спящую Дину. Через некоторое время он поднялся, вышел в кухню и вернулся назад с фиолетовыми пышными цветами в толстенькой стеклянной вазе в одной руке и стареньким полароидом в другой. Отис поставил вазу с цветами на кровать рядом с Диной. Сел на стул и приготовился сфотографировать получившуюся картину Помешала Дина. Она медленно перевернулась, и ее тонкая красивая рука коснулась холодных и влажных цветов. Дина мгновенно проснулась и вскочила на ноги.

– Оти! Ты, маленький засранец!

– Дина. Стоп. – испуганно закричал Отис.

Дина замерла с подушкой над головой. Тонкое одеяло едва прикрывало тяжелую и красивую грудь.

– Что? Что случилось? – испуганно зашептала Дина. – Паук?

– Не двигайся. – Отис вытащил из-за спины полароид и быстро, от груди, сфотографировал Дину. За что моментально получил подушкой по голове.

– Отис! Ты урод и не смей мне возражать.

– Я тебе люблю, львенок. Завтрак на столе и спасибо. – Отис помахал фотографией. – Моя коллекция пополнилась новым шедевром.

– Только посмей это повесить на стену.

– Я назову это: Утро после любви.

– Если ты это сделаешь, тебя будет ждать: Ночь без кровати. Посмотри, от чего ты отказываешься. – сказала Дина и одеяло упало к ее ногам.

– О нет. – сказал Отис.

– О да. – сказала Дина.

– Ты это сделаешь?

– Не сомневайся.

– Ты лишаешь меня воспоминаний. – Отис порвал фотографию на аккуратные кусочки и сложил их в карман пиджака. Дина подошла к Отису и прижалась к его груди.

– Они тебе не нужны. Потому что.

– Я всегда буду рядом. – сказали они друг другу одновременно. Отис спускался по широкой выщербленной лестнице, когда завибрировал телефон. Отис остановился, какое-то время напряженно думал, но потом все же ответил на сообщение. Фольксваген Гольф 1992 года рождения ждал Отиса на площадке перед домом. Это была панельная, совсем запаршивевшая пятиэтажка. В 70-х ее построили люди из большой северной страны. Так же как и плотину с электростанцией на одном из притоков Великой реки. Это были странные белые. Весёлые и не душные. У них не было пробковых шлемов и они умели обходиться без чёрной прислуги. Совсем странные белые. Некоторые из них даже искренно верили, что это самое последнее дело, делить людей по цвету кожи. Отис учил в школе, что этой большой северной страны больше нет. Она оказалась не такой как сама о себе думала. Прямо не страна, а Макмёрфи из «Пролетая над гнездом кукушки». Ничего у неё не получилось, но она хотя бы попыталась… Отис обошел вокруг машины и снял фанерные щиты, закрывавшие окна. Ночи в столице, как ночи в джунглях. Не терпят справедливости. Отис включил зажигание и «Radio Gaga». То самое, где крутят музыку, а не рэп. Попал в начало изумительно-кашемирового, гитарного рифа Брайана Мея. Отис выкрутил громкость до упора. «Seven Seas of Rye» загнала в угол сомнения и тревогу. Отис выехал через узкую дорожную кишку между глухими стенами на проспект Радости. Это была центральная столичная улица. Пыльная. С облупившимся карандашом-небоскрёбом « Утро нации». С троллейбусными вялыми проводами над узкой двухполосной дорогой. По обеим сторонам чья-то щедрая и беспечная рука разбросала плоские угловатые дома всевозможных оттенков и переливов одного единого и вроде бы коричневого цвета. Отис прополз до первого светофора вместе с вываливающимися на разбитые тротуары в людские утренние реки грузовиками, воловьими упряжками, велосипедистами и интересными пешеходами. Горел красный свет. Мимо Отиса тек в мареве жаркого солнца, голосов, мычания и автомобильных гудков радостный проспект. Через него навстречу Отису пробивалась миловидная девочка лет 14. Она была одета в белые блузку и юбку. Справа на блузке было вышито изображение зеленой хижины. Девочка искусно и ловко обходила препятствия. Вслед за ней топал грузный мужчина лет 50. Девочка спереди обошла Гольф и села на переднее сиденье.

– Привет, Куба. – сказал Отис.

– Здравствуйте, мистер Отис.

Отис повернулся в кресле и приоткрыл заднюю дверцу. Машина качнулась и в нее, едва не сломав, влез потный толстяк. Он тяжело дышал.

– Мистер Отис. – сказал толстяк.

– Роб.

– Мы не опаздываем?

– Какая разница, дядя? Если здесь наш босс?

– Помолчи, Куба. Ведешь себя так, словно вчера из деревни.

– Позавчера, дядюшка.

– Дети. – пожаловался Роб Отису. – Такие, как-будто их родили инопланетяне.

Опять загорелся красный свет и Отис, наконец, поехал. До Зеленой Хижины добрались без происшествий, если не считать того, что Робу пришлось огреть своим тяжелым кулаком одного любопытного быка. . На одном из перекрестков Отис остановился прямо напротив алтаря республики. Это была