Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Похоже, вроде как лицемерие. – сказал он, однажды. – Не знаю. Похоже.
– Какой же ты, глупыш. – восхитилась Дина. –А еще учился в иезуитском колледже. Нужно больше читать и видеть. Не стоять на месте.
– Но и бегать на месте тоже не дело. – разбубнелся Отис.
– Отис – ты приземлёныш и бубнист. Но я люблю тебя.
Они и вправду были совсем разные, и любовь между ними была настоящей и безусловной. Знал бы старик Гегель, что его теперь никто не знает. Но закон единства и борьбы противоположностей живёт и процветает.
Дина любила их квартиру. С душем за занавеской и кухонькой в одно щелевое окошко. Это был их маленький, но такой большой мир и он опасно качался над самой опасной и глубокой пропастью. Достаточно было подойти к окну в спальне, откинуть желтую занавеску и посмотреть налево. Туда, где к улице Счастья вплотную подступали улицы Волшебства и Прекрасной Незнакомки, а вместе с ними ужасные трущобы из картона, тряпок и ветоши. Дине было, что любить кроме мужа и вместе с ним. Дина одела короткие шорты с мягкой выпушкой. Из шкафа, сочиненного Отисом из реек и тонкой фанеры, Дина достала старую пожелтевшую рубашку мужа. Посадила высоко на живот белую бабочку из нижних углов рубашки и подошла к их мемориальной стене. Уборку квартиры она всегда начинала отсюда. Брала тряпку и, встав на стул, начинала протирать деревянные рамки всяческих размеров. Они были развешаны на стенах. В рамках было много фотографий, но не только. Дина взяла в руки рамку. Под стеклом хранился корешок билета на фильм « 40-летний девственник». Тот еще шедевр, но это была их первая встреча. Под стеклом хранились разные вещи. Даже окурок Мальборо в траурной рамке с надписью: Последняя сигарета Оти.10.05.2017. а потом еще один окурок с надписью: Самая последняя сигарета Оти.23.11.2017. Заканчивалась эта сигаретная эпопея фотоснимком скучнейшей Дины. За столиком кафе «Бурбон». Со стаканом виски и сигаретой в пальцах. Внизу под рамкой была аккуратная бумажка с женскими чёткими буквами: « Любовь терпит, а я нет…» Дина добралась до своих фотографий. Отис фотографировал ее везде и всяко, не всегда в таком виде, в котором желала бы Дина. Она сняла большой портрет мужа. Довольный Оти стоял на берегу реки и держал в руках гладиатора. Огромную хищную рыбу с зубами-пилами в оскаленной пасти. «Располнел» – подумала Дина. – «Надо обязательно напомнить про пиво». А дальше… Дальше всего пару строк. Важных. Про мадам Мотивацию. Какое-то время ее не будет. Я запер ее в чулане. Не морщите свои формалистские носы. Не надолго. У нее кожаная тужурка и потёртый маузер. Но я пишу не роман. Я пишу правду. Иногда мотивация делает жизнь лучше, иногда хуже. Может это хорошо, но мне не нравится. Пусть будет как будет. Зачем объяснять то, что и так на виду. По шире откройте глаза. Так это работает.
Вдруг Дина глубоко вздохнула. Какое-то время сомневалась. Ходила по комнате, забыв про фотографию в руках. В отличии от толстокожего Отиса Дина была очень чувствительна. Сейсмически неустойчивая. Внезапно наползли в ее светлый и ясный день черные и грозные тучи. Почти всегда ничем не мотивированные и не обоснованные. В такие моменты она всегда сильно-сильно прижималась к мужу и эти мысли-тучи таяли под лучами его природного тепла. Но иногда…Дина положила фотографию на кровать. Подбежала к шкафу. Быстро переоделась и выбежала из квартиры. На лестнице вспомнила, что забыла запереть дверь. Вернулась. Постояла на лестничной площадке и все-таки вытащила ключи из сумочки и заперла дверь.
Глава 9
«Детство – это автобусная остановка в средневековом Лондоне. Бессмысленная надежда». – услышал пару лет назад Отис от одного постояльца. Это был шестидесятилетний старик. Фабрикант рыболовных крючков и блесен из города Ливерпуль. До независимости и первого президента Окомо его семья владела плодородным земельным участком с голубыми волнистыми холмами на влажном и прохладном западе этой страны. Это был неплохой старик и его слова про детство Отис запомнил, тем не менее, когда он выписывался из отеля, Отис обсчитал его на 72 фунта. С особым цинизмом и наслаждением. Не за слова о детстве. Это были правильные слова. Отис это знал хорошо. Старик был наказан вот за это.
– Мы жили душа в душу. Пришлые и местные. Белые и черные. Моя мать учила их детей. Отец воспитывал их родителей. После войны он платил им зарплату. Построил целый поселок с электричеством и кинотеатром. Знаете, Отис, это мои родители были рабами. Рабами своей мечты. Конечно, все закончилось плохо. Родителей убили. Меня спасло то, что я уже учился в Англии. Теперь я приехал и по-настоящему рад тому, как здесь все устроено.