Дары от Богов, если остро в них нуждается. О прошлом Августа Ирвин слышал только, что в молодые годы он прибыл в столицу откуда-то издалека, из-за Вельветовых гор.

На нагрудном доспехе гвардейца все еще болталась позолоченная табакерка. Выпустить тролля можно было только после заката, сразу как на смену Феру придет его старшая дочь и супруга по имени Реф.

Барон Рокуэлл с презрением относился не только к Полонию, но и ко всем жрецам в принципе. В то время как он, уставший и взмокший, стоял насмерть во время осады Хартема, жрецы трусливо прятались в храме и молились своим Божествам. Барон ненавидел их унизительные, попрошайнические молитвы. Он считал, что победа достаётся только сильному: тому, кто с гордостью пронесёт над полем боя своё немеркнущее знамя, разукрашенное кровью врагов. В общем, Рокуэлл не верил жрецам и их глупым россказням, он верил лишь Мечу Справедливости. И королю. Вернее, наоборот: барон верил только Его Светлейшеству. И Мечу Справедливости. Жрецы были для него где-то промеж детей, женщин и волосатых эльфов.

«И что там прошлой ночью вытворял глупый мальчишка вместе с этой деревенской простушкой? — злобно подумывал Рокуэлл. — Ну, я ему покажу, когда вернемся, как сельских девиц совращать! Теперь, вон, клюет носом, даже латные доспехи мои не мог правильно застегнуть! Развлекается с девками по ночам, вместо того чтоб спать, а потом еле тащится на своей кляче! Я ему задам, крысенышу, вспомнит он у меня самого Фера!»

Но все недовольство барона сразу улетучилось, стоило ему взглянуть на чарующие темно-каштановые локоны и тихо вздохнуть, вспоминая о вчерашней беспокойной ночи, когда он, с раскалывающейся головой, в полубредовом сне, метался на кровати, не в силах выгнать из рассудка образ той, чьи фиолетовые глаза пленили его раз и навсегда…

В этот момент Ирвин медленно поднял руку, безмолвно приказывая отряду остановиться.

Все послушно замерли.

— Впереди засада, — пояснил Эббот. — Два орка за деревьями, один в кустах, у него что-то светится в кармане. Собственно, это их и выдало. Какие ваши соображения?

— Да какие тут могут быть соображения? — прошипел барон. — Их трое, а нас пятеро! Подойдем поближе и атакуем первыми!

— А вы уверены, что поблизости больше никого нет? — осторожно спросила Люмора. — Очень уж мне не нравится та блестящая штуковина в кармане. Напоминает…

Не успела она договорить, как за спинами компаньонов возникли три черных человека в матерчатых черных балахонах. Каждый сжимал в руках длинный черный посох.

— Некромантулы! — взревел Рокуэлл, спрыгнул с лошади и вытащил Меч Справедливости из ножен на седле. — Подходите ближе, твари, всем кости пересчитаю!

Но вместо этого один из некромантулов резко взмахнул посохом, и вокруг стало черным-черно. Заржали взбесившиеся от ужаса лошади. Ирвин мгновенно соскочил с седла на дорогу, а Полоний, проделав то же самое, произнёс короткую молитву Феру и сотворил магический свет. Оруженосец, запутавшись ногами в стремени, выпал из седла беснующейся клячи и ударился головой о камень, да так, что в глазах потемнело. Люмора легко соскользнула с лошади, достала из плаща какой-то старый разноцветный веер и полностью закрыла им лицо, будто хотела спрятаться. Однако на самом деле в веере были проделаны специальные глазки, и мгновение спустя пульсирующее голубое око Люморы появилось в одном из них. Сверкнула молния, одновременно с этим некромантул взмахнул ладонью, и луч отскочил в белоснежного скакуна Рокуэлла, который свалился замертво.

Барон сразу стал чернее тучи.

Маг поднял посох, однако Ирвин, извернувшись, колдовским залпом выбил его из руки и тут же пал, оглушённый заклинанием из посоха второго некромантула. Тем временем Рокуэлл успел воспользоваться небольшим замешательством первого и толчком железного сапога заставил его отлететь на землю, после чего вогнал Меч Справедливости прямо в черное сердце неприятеля.

Полоний едва успел вытянуть руку и произнести молитву, чтобы прикрыть барона магическим щитом от ударов оставшихся врагов. В этот момент один из подоспевших орков замахнулся на жреца палицей, но в полутьме не заметил растянувшегося оруженосца, споткнулся об него и свалился на черную дорогу. Другие орки, объятые молниями Люморы, неистово затрепыхались на месте и повалились на своего незадачливого собрата.

Некромантулы палили из посохов черной магией в отчаянной попытке пробить щит Рокуэлла, пока он не добрался до них, но он все-таки до них добрался и молниеносно обрушил клинок на ближайшего человека в черном. Оставшийся в живых коротко выругался и исчез в клубах черного дыма.

Некоторое время компаньоны оглядывались в тщетных попытках обнаружить мага.

— Всё закончилось? — с надеждой спросил поднявшийся на ноги оруженосец. — Он ушёл?

— Всё только начинается! — выкрикнул некромантул, внезапно появившись рядом с оглушенным Ирвином и приставив к его лицу магический посох. — Не двигаться, иначе ваш друг останется без головы!

Компаньоны растерянно замерли.

— Хорошо, говори, что ты хочешь, — как можно более успокаивающим тоном произнес Полоний.

— Всё, что у вас есть! — сверкнул глазами некромантул. — Живо!

Он невольно скосил глаза и заметил позолоченную табакерку на доспехе Эббота.

— Что это? — спросил некромантул, хищно облизнувшись. — Что в табакерке?

— То, что ты хочешь, — прохрипел пришедший в себя Ирвин. — Открой её.

Полоний в тревоге посмотрел на тлеющее небо. До наступления Реф оставалось совсем немного времени. Мысленно он взмолил о том, чтобы Фер поскорее уступил место своей драгоценной дочери.

— То, что я хочу? — нервно повторил некромантул. — Откуда ты знаешь, чего я хочу?

Полоний окинул взглядом компаньонов. Кажется, они тоже догадались, к чему клонит Ирвин, но вот Фер по-прежнему не торопился уходить за горизонт, словно нарочно испытывал их терпение.

— Такие, как ты, всегда хотят одного и того же, — невозмутимо ответил Эббот. — Бери что хочешь и оставь нас в покое!

Глаза некромантула жадно уставились на табакерку.

«Он появится слишком рано! — мысленно кричал Полоний. — Фер, молю Тебя, не обращай его в камень!»

— А почему это ты носишь побрякушки на виду? — нервно продолжил некромантул. — Может быть, это оружие? А? Оружие?! — взвизгнул он, прижав посох сильнее к лицу гвардейца.

Полоний напрягся. Ирвин тоже. Рокуэлл хмуро переступал с ноги на ногу, ожидая решающего боя. Оруженосец осовело потирал ушибленную голову.

И тут Люмора неожиданно для всех разрыдалась.

Наступила неловкая пауза.

Рокуэлл удивленно уставился на девушку. Неужели она настолько неравнодушна к гвардейцу? Или это обычная женская истерика?

Ирвин даже не знал, что и подумать.

И тут некромантул всхлипнул. Тоже неожиданно для всех.

— Я… Я не хотел с ними… Это Морбис! Это он меня заставил! — как ребенок начал жаловаться чародей. — Я… Я просто…

Маг заплакал и уронил посох. Ирвин тут же отпрыгнул в сторону, скрутил в руках большой фиолетовый