— С небольшой разницей, — просвещает, опустив руку и обхватив пальцами мой подбородок. — Причем в обоих случаях. — Сжав его, поднимает к себе мое лицо так, что приходится выгнуть шею. — Вступить в брак по расчету можно двумя способами: по глупости, — произносит с нажимом. — Или на равных правах. Какой вариант больше подходит тебе, решай сама.

— Я обязательно об этом подумаю, — заверяю, поджав губы. — А прямо сейчас, правила мои, и я решаю, пора тебе или не пора. Так вот, тебе пора, — повторяю ему.

Мое нутро отдается протестом на это заявление, но одновременно с ним я чувствую дикое желание побыть наедине с собой!

— Поверь, волчонок, прямо сейчас ты мало что решаешь, — серьезно говорит он.

Волчонок?!

От беспощадности этих слов по щекам ударяет краска, руша все хлипкие воздушные замки, которые выстроились в моей голове. Одним коротким предложением господин Гец напомнил мне о том, кто есть я и кто есть он. Он и такие как он. Мужчины, у которых даже в браке с Английской Королевой прав будет побольше, чем у меня когда-либо.

Дернув головой, стряхиваю со своего подбородка его пальцы. Опустив глаза, прячу застилающую их влагу, хрипло говоря:

— Уходи.

Его пальцы снова оказываются на моем подбородке. Дернув его вверх, смотрит на меня, слегка сжав свою точеную породистую челюсть.

— Уходи, — повторяю, закрывая глаза.

Не двигаясь, он тихо дышит рядом.

Успеваю досчитать до десяти, когда встревоженный его движением воздух щекочет мои голые плечи. Еще минута уходит на шелест его одежды, свист собачки, бегущей по молнии его джинсов, скрип обуви и хлопок закрывшейся двери.

Скатившись по стене, прижимаю к груди колени и опускаю на них голову.

Я падала с небес на землю столько раз, что сейчас мне почти не больно.

— Это Гуччи?

Диджейские биты и окружающий клубный бардак мешают расслышать хоть что-то за моей спиной, но сидящую рядом со мной на диване женщину я слышу прекрасно.

— Эм-м… — опускаю глаза на свое платье, цепляя пальцами бархатный черный бантик на шее. — Да.

— Осенняя коллекция, кажется? — покачивая в руке бокал с шампанским, предполагает подруга Таисии, имя которой я просто напросто не запомнила.

Присоединиться к своей начальнице во время “отдыха” — это оказанная мне честь, но мое настроение в эти дни настолько паршивое, что окружающий меня гвалт я терплю из последних сил. Моя жизнь настоящая перевернутая коробка. Мне двадцать три, и я… ненавижу ночные клубы.

Синие полоски прожекторов гуляют по нашим лицам. Глаза женщины скользят по моему телу, оценивая. Так, как оценивать женщину может только другая женщина.

Это красивая блондинка. Судя по всему, за сорок. Упакованная в дорогие шмотки и ухоженная настолько, насколько это возможно. Образец успешности, о котором когда-то я мечтала и сама. Подруги Таисии будто вылупились из одного яйца. Их четверо и, кажется, так не к месту я чувствовала себя только один раз в жизни. В тот день, когда имела честь присутствовать за одним столом с привилегированными бизнесменами.

Этот город огромный муравейник, но я так и не нашла здесь своего места. Кажется, найти в нем свое место гораздо сложнее, чем найти работу или жилье, может поэтому здесь так много одиноких людей?

— Да, осенняя, — пытаюсь улыбаться в ответ на снисходительный взгляд, но выходит натянуто.

«Та» осень в моей жизни выдалась до того безумной, что вспоминать о ней мне иногда немного страшно.

Каждый день в той осени был, как гонка на выживание. Был как подъем в гору с десятикилограммовым мешком за плечами. До… до того дня, пока я не встретила ЕГО. С того дня мой мешок стал не таким тяжелым, просто в ботинок залетел камешек, который впился в стопу так, что от боли слезились глаза!

Этот камешек из своего ботинка я не могу вытрясти, как бы не старалась. Целую неделю я пытаюсь смыть с себя его запах, но, кажется, он только сильнее въедается. Въедается так, что я перестала с этим бороться. В этом мире, где я “мало что могу решить”, господин Гец, кажется, решил оставить за мной решение о том, хочу ли я увидеть его снова.

Разве не это означает его молчание?

Глядя вниз, на море извивающихся в танце тел, я злюсь, но не на него, а на себя.

Разве не этого я хотела?

Вот оно — мое чертово право на выбор, но почему оно ощущается так, будто меня оставили с этим правом, чтобы преподать какой-то урок? Вертясь ночами без сна, я все еще не разобралась, какой именно. И если бы могла, сказала бы ему в лицо, что лучше ему и правда держаться от меня подальше. Каждый раз, когда он появляется меня болтает, как плот в океане.

— Желаете повторить?

Оторвав глаза от танцпола, перевожу их на официанта и отрицательно качаю головой. Мой бокал полный, а пустой бокал моей соседки опускается на стол, где парень в черном фартуке его обновляет.

Обойдя официанта, на диван с другой стороны опускается Таисия. Взбивая руками волосы, смотрит на меня с легкой улыбкой.

— Не любишь брют? — принимает расслабленную позу, забросив локоть на спинку.

Несмотря на то, что в моей жизни совсем не подходящий период для того, чтобы заводить новых подруг, я не хочу казаться неблагодарной.

Сделав виноватый вид, говорю:

— Нет… Завтра у меня вечерняя смена.

— Понятно, — взяв свой бокал, задумчиво делает глоток.

— Извини, — кусаю губу. — Я порчу вам настроение?

Склонив набок голову, пожимает плечом:

— Я думала в твоём возрасте девушки умеют развлекаться. В любом случае, постоянный недосып приводит к преждевременному старению кожи.

— Мне… — прячу глаза от ее пристального взгляда. — Придется с этим смириться.

Сама она выглядит так, будто время над ней не властно. В сумасшедшем освещении ночного клуба она выглядит моей ровесницей, но я знаю, что вокруг ее глаз присутствуют морщинки и что ей далеко не двадцать три. И даже не тридцать три.

Покрутив в руках бокал, говорит:

— У меня есть один приятель… Он прилично старше тебя, но он щедрый. Настолько, что на возраст можно закрыть глаза.

Мои глаза сталкиваются с глазами женщины, которая таких предложений приняла немало, уверена.

Это стало очередным напоминанием о том, что в этом городе мало кто что-то отдаёт или берет бесплатно. Разве что такая дурочка, как я.

— Спасибо за предложение, — заставляю губы дернуться в улыбке. — Я… у меня есть мужчина… — вру, и в каком-то дурацком порыве добавляю. — Я его люблю.

Если уж я не могу сказать ему это в лицо, брошу это в никуда, от этого мои слова не теряют своего смысла, только еще больше въедаются под кожу, как и его запах.