Не знаю, как так вышло! Но у него на голове настоящие кудри! И вообще… мой сын смуглый и черноглазый. Он не похож на своего отца даже приблизительно, он… похож на меня. Когда Рома увидел его в первый раз… Боже, он засмеялся. Засмеялся, черт возьми!

Глаза Эмина скрывают солнечные очки, но когда он поворачивает ко мне голову, вижу, как сжаты его губы и напряжены скулы, а это значит, что он в стотысячный раз проклинает мир за то, что является ассистентом Романа Геца.

Вскинув свою голову, Рома осматривает меня, задерживая глаза на вырезе моего сарафана, который стал тесен настолько, что это видно невооруженным глазом.

Да…

Мы уже видели такое, любимый.

Он не задавал вопросов, но я просто не сомневаюсь в том, что он уже обо всем и так знает!

— Останешься на ужин? — спрашиваю осторожно, оказавшись рядом с ними.

Растянув губы в улыбке, которая больше смахивает на оскал, парень отвечает:

— Нет.

Положив трубку, Рома посылает ему прямой взгляд, спрашивая:

— Есть вопросы?

— Ни одного, — салютует тот, делая шаг назад.

— Тогда жду информацию, — кивает муж.

Молча развернувшись, Эмин шагает к дому, и мне вдруг кажется, что если бы мог, он хлопнул бы дверью.

— Ты что, отправил его рис собирать? — протянув руку, провожу пальцами по колючей бородатой щеке.

Я всегда хочу его касаться. Кажется, это болезнь.

Ткнувшись лицом в его рубашку, Давид булькает:

— Ма-ма…

Обняв мою ногу под коленом, Рома заставляет подойти ближе. Качнувшись, обнимаю его плечи так, что его голова оказывается в опасной близости от моей груди. Подняв подбородок, щурит от солнца глаза, глядя на меня снизу вверх.

— Где ты была?

Его ладонь ползет вверх по моей ноге, забираясь под юбку.

— В Центре, — касаюсь пальцем морщинок в уголке его глаза.

— На кой черт?

Глажу уголок его губ, чувствуя мурашки на внутренней стороне своих бедер. Там, где его пальцы щекочут мою кожу.

— Дела, — пожимаю плечом.

— Соскучилась по пробкам? — бормочет, потому что склоняю голову ему навстречу.

Когда соединяю наши губы, его пальцы чуть сильнее сжимают мою ногу. Его язык с напором требует пустить его внутрь. Царапаю пальцами его затылок, с наслаждением подчиняясь. Рома тянет носом воздух, когда всасываю его язык в свой рот…

— Соскучилась по тебе… — шепчу ему.

Сам он бывает в городе пару раз в неделю. Офис его партнеров находится там, а офис его команды находится недалеко отсюда. В трехэтажном особняке, набитом всяким неформальным народом. Программистами, айтишниками, тестировщиками… Они живут там, как в какой-то коммуне, набитой народом и компьютерной техникой. Леня тоже живет там. Мы пересекаемся не так уж часто, но это не спасло меня от неловкости, когда Рома привел меня в тот дом впервые. Леня пялился на меня, как последний идиот, у которого заклинило мозги! Мне даже показалось… что господин Гец… будто его это взбесило… Но у его программиста хватило мозгов не искушать судьбу, и мы сделали вид, будто вообще, черт возьми, не знакомы.

Копошение Давида заставляет оторваться от губ его отца.

Опустив руку, ерошу смоляные кудряшки, спрашивая мужа:

— Ты закончил дела?

— Если когда-нибудь у меня закончатся “дела”, ты превратишься в жену банкрота, — просвещает Рома.

— Подумаешь, — пожимаю плечом. — Быть женой бизнесмена то еще дерьмо.

— Дель… мо… — тут же подхватывает Давид.

— Класс, — кивает Рома.

Прыскаю от смеха.

В зеленых глазах моего мужа плещется веселье.

Он стал партнером два года назад.

Его партнер приятный пожилой американец. Дочь его партнера… Я вижусь с ней не часто, но и не так редко, как бы мне хотелось. Мне плевать на то, что она меня не узнала. Плевать на то, что на всех совместных вечеринках она блистает, как чертов алмаз…

Когда родился Давид, я была как в дне сурка. Я боялась оставить его хоть на минуту. Боялась доверить его няне. Я привыкала к чужой стране. К климату. К материнству! А Рома… он вечно пропадал на деловых встречах, и тогда я взорвалась…

Сглотнув, смотрю в его глаза.

Я наорала на него, и он… ушел.

Чертовски знакомая ситуация, ведь он поступал так каждый раз, когда я его прогоняла. Уходил. Очередной урок! Только в этот раз я испугалась так, что на следующий же день стояла на пороге его гостиничного номера. Оставив сына Раде, я мчалась к нему через все эти проклятые пробки… Мы не выходили из номера десять часов, отгородившись от всего, даже от нашего сына… Тогда я поняла, что нам нужен баланс. Между работой, ребенком, домом и всем остальным. Нам нужно время для нас. Только для нас двоих…

— Я заказала столик в ресторане, — сообщаю ему. — На сегодня. На двоих.

— Правда? — усмехается Рома. — Я тоже.

Смеюсь, глядя на него с любовью.

— Тогда зачем отпустил няню?

— Потому что твоя сестра предложила посидеть с ним за сотню.

— Долларов? — восклицаю изумленно.

— Ага, — лениво улыбается он.

Рита, твою мать!