могла открыть дорогу к власти либо Елизавете Петровне, либо «чертушке» – так звали при дворе двухлетнего Карла Петера Ульриха, сына Анны Петровны, умершей в 1728 году, и герцога Голштинского Карла Фридриха. Этого государыня ни при каких обстоятельствах допустить не могла. Возник план разрешения проблемы престолонаследия, который разработали вице-канцлер Андрей Остерман и граф Карл Левенвольде. Императрица на него согласилась. В начале 1731 года неожиданно для многих Анна потребовала присяги на верность тому наследнику престола, которого в будущем выберет сама. Этим императрица восстанавливала в силе Устав Петра Великого от 1722 года, по которому самодержец имел право назначить в преемники любого подданного. Стало известно, что им станет тот, кто родится от будущего брака племянницы царицы, которой в ту пору было всего двенадцать лет, и ее мужа. По заданию императрицы Левенвольде немедленно отправился в Европу на поиски жениха, а с юной Анной Леопольдовной в 1731 году начали происходить сказочные перемены.

Девочку забрали от матери ко двору, назначили приличное содержание, штат придворных, начали воспитывать в православном духе. Обучением занимался Архиепископ Псковский Феофан (Прокопович). Именно теперь принцесса Мекленбургская, дочь Екатерины Ивановны и Карла Леопольда, нареченная при крещении по лютеранскому обряду Елизаветой Екатериной Христиной, получила то имя, под которым она вошла в историю России: 12 мая 1733 года отроковицу крестили в Православие, назвав Анной.

Мать, герцогиня Мекленбургская, присутствовала на торжественной церемонии крещения дочери. Спустя месяц Екатерина Ивановна умерла. Все годы после замужества она страдала серьезными женскими болезнями, у нее развилась водянка живота, и смерть пришла, когда ей было чуть за сорок. Злые языки (отзвук их дошел и до современных исторических романистов) утверждали, что хронические «женские» болезни – следствие многочисленных абортов, производимых Л. Блументростом темпераментной герцогине. Ее похоронили рядом с матерью, царицей Прасковьей, в Александро-Невском монастыре.

Общее впечатление от принцессы Анны Леопольдовны, сложившееся у иностранцев-дипломатов, донесла до нас леди Джейн Рондо. Принцесса была невысока ростом, худощава, медлительна, часто погружена в свои мысли, а потому малообщительна, особенно с посторонними. Любила читать стихи, исторические драмы, бродить в одиночестве по пустынным аллеям парка, по анфиладам огромного тетушкиного дворца. Худенький подросток, на высоких каблуках туфелек она ходила по дворцовым залам вприпрыжку, и арапы в чалмах растворяли перед ней двери. Двумя пальчиками несла она перед собой золоченую полу платья. В двери проскакивала бочком – столь пышны были роброны. Фрейлины плавно приседали перед девочкой-принцессой…

Высокого мнения был об Анне будущий обер-камергер Эрнст Миних, сын фельдмаршала. Он писал, что ее почитали холодной, надменной и «якобы всех презирающей». На самом деле ее душа была нежной и сострадательной, великодушной и незлобивой, а холодность была защитой от «грубейшего ласкательства», распространенного при дворе Императрицы Анны. И.И. Лажечников, автор знаменитого романа «Ледяной дом», посвятил в нем несколько строк нашей героине: «Мелькнула на ступенях трона и неосторожно оступилась на них Анна Леопольдовна, это миловидное, простодушное дитя-женщина, рожденная не для управления царством, а для неги и любви». Так или иначе некоторая нелюдимость, неприветливость принцессы бросались в глаза. Много лет спустя французский посланник Шетарди передавал рассказ о том, что Екатерина Ивановна была вынуждена «прибегать к строгости против своей дочери, когда та была ребенком, чтобы победить в ней дикость и заставить являться в обществе». Вероятно, объяснение малосимпатичным чертам Анны Леопольдовны надо искать не только в ее характере, но и в обстоятельствах жизни, особенно после 1733 года…

* * *

Мчал по заснеженным дорогам роскошный поезд в сорок лакированных карет. От Риги их поставили на полозья. Сверкали зеркала и гербы, скакали гвардейцы, оглашая громким ревом труб леса. Словно сказка, несся кортеж по большакам, гонимый политикой в столицу России. Впереди поезда летел слух – везут принца Антона Ульриха Брауншвейгского, жениха принцессы Анны Леопольдовны. Бледный юный человек сидел внутри большого шлафвагена. Перед ним на ремнях покачивалась походная печь. От раскаленной трубы загорался войлок на крыше, его тушили и гнали лошадей дальше. Принц сильно мерз, ничего не ел, был подавлен. Все случилось так неожиданно! За окнами кареты неслись бескрайние русские снега и льды. Санкт-Петербург был готов к встрече. 3 февраля 1733 года в морозный день с утра кареты придворных и дипломатов стали съезжаться к заставе. За Фонтанкой синели леса, дымились костры, каркали вороны. Мадам Адеркас привезла свою воспитанницу – невесту Анну Леопольдовну.

Жениха вывели под руки из шлафвагена, совсем ослабевшего после дорожной качки. Он еле держался на ногах; худенький, белокурый, женоподобный, был неловок от страха и напряжен под пристальными взглядами придворных. Как писал в своих мемуарах Бирон, «принц Антон имел несчастье не понравиться императрице, недовольной выбором Левенвольде. Но промах был сделан, исправить его, без огорчения себя или других, не оказалось возможности». Анна Ивановна не сказала официальному свату – австрийскому посланнику – ни да, ни нет, оставила принца в России, чтобы он, дожидаясь совершеннолетия принцессы, привык к новой стране, изучил русский язык. 28 апреля Антон Ульрих вступил в русскую армию с чином полковника и годовым жалованием 12000 рублей, о чем с гордостью сообщил деду Людвигу Рудольфу. Хотя в патенте на чин полковника принц числился на службе с 28 апреля, но только 3 июля Военная коллегия распорядилась «для верности учинить ему присягу». Не был готов еще и названный в его честь Бевернский кирасирский полк, сформированный из бывшего Ярославского драгунского полка; необходимую сбрую и лошадей, способных нести тяжелых всадников в латах, закупили в Пруссии (Левин Л., 2000). Мать принцессы Анны, герцогиня Мекленбургская, к приезду Антона Ульриха была уже тяжело больна и не вставала с постели. Она не раз приглашала к себе принца, вела с ним долгие беседы, шутила, просила дочь разговаривать с ним только по-русски, обещала, что сама возьмется его учить. Принц безуспешно пытался сблизиться с будущей супругой, но она равнодушно отвергала его дружбу. «Его усердие, – писал впоследствии Бирон, – вознаграждалось такой холодностью, что в течение нескольких лет он не мог льстить себя ни надеждою любви, ни возможностью брака» (Анисимов Е.В., 1998).

В августе 1733 года Антон Ульрих серьезно заболел. Лечили принца академик И. Вейтбрехт и лейб-медик императрицы И. Аззарити. Из медицинского отчета следует, что у принца было длительное расстройство желудка, на полтора месяца приковавшее его к постели. Наконец, в октябре Антон Ульрих выздоровел. С этого времени интересы Брауншвейгского двора в России представлял советник Иоганн фон Кейзерлинг.

20 января 1734 года умирал старый канцлер великой империи граф Гаврила Иванович Головкин. Он погибал в своих палатах на Каменном острове, который недавно ему подарила императрица. Смерть