Оханами и правда находилось в глуши, им по пути не встретилось больше ни одного поселения, лишь дальше по дороге должна была быть деревня, названия которой Кента сразу не припоминал. Каэдэ без страха разделила место в повозке с телом охранника, а остальные шли рядом. Хизаши молчал, но Кента чувствовал: ему есть что сказать, и это радовало. Оставаясь надолго без общения, Кента начинал переживать, безмолвие с некоторых пор сделалось ему невыносимо. В тишине он слышал то, чего слышать не хотел бы.

Тракт остался далеко позади, и рикша тянул повозку по узкой дороге, которая и привела их всех к воротам поместья.

– Род Хагивара не экономил на защите, – подметил Мацумото, впервые со стычки в бамбуковом лесу заговорив. – Похоже на владения самурая, а не на обитель поэта.

С козырька над воротами справа и слева свисали продолговатые бумажные фонари, а над самими створками резная табличка встречала гостей словами: «Три вещи нельзя скрыть: солнце, луну и истину».

– Красиво сказано, – похвалил Кента. – Это девиз рода?

Каэдэ выбралась из повозки и ответила на вопрос.

– Это слова великого Будды, – с благоговением произнесла она.

– Но позвал он оммёдзи, – Хизаши спрятал руки в рукавах и прищурился, изучая табличку.

Они дождались, когда откроют ворота, и вслед за Каэдэ прошли на территорию поместья. Это возродило в памяти их визит в замок Мори, тогда тоже стояли холода, и точно такое же мрачное чувство возникло в груди, когда створки ворот закрылись за спиной. Но теперь Кента стал сильнее, опытнее, он верил, что на этот раз сможет принять правильное решение.

– Сюда, пожалуйста.

Каэдэ миновала тесный дворик и повела юношей по крытой галерее, идущей параллельно внешней стене. По другую же сторону открывался вид на двор с господским домом – в два яруса, с воздушными волнами крыш, он был совсем не похож на неуютную громаду самурайского замка. Галерея обрывалась беседкой, из которой ступени вели в аккуратный садик с каменными фонарями и алым мостиком, перекинутым через причудливой формы пруд. Точно такая же галерея тянулась и с другой стороны, но попасть к дому можно было, только миновав этот мост.

Там, любуясь рябью на воде, их ждал молодой мужчина в хаори песочного цвета поверх простой юкаты. Мон[38] в виде вписанного в круг цветка сливы на рукавах и спине указывал на то, что перед ними сам хозяин поместья.

Каэдэ склонилась в поклоне, и взгляд мужчины плавно перетек на нее.

– Каэдэ-тян! Как хорошо, что ты вернулась в целости и сохранности. – Он повернулся к ней и раскинул руки так, будто желал обнять. – Я послал за тобой, обеспокоившись твоим долгим отсутствием.

– Благодарю, Хагивара-сама! Со мной все хорошо, эти люди спасли меня от бандитов. Если бы не они, я бы не смогла больше служить вам.

Тогда господин Хагивара обратил внимание и на пару юношей за спиной Каэдэ. Его гладкое привлекательное лицо озарила радушная улыбка.

– Видно, вас привел ко мне сам Будда! – обрадовался он. – Я вижу на вас одежду оммёдзи. Верно, вы те, кого школа Дзисин послала на помощь моей супруге?

– Нас привела ваша служанка, – возразил Мацумото, – не Будда.

– Человеку не понять мудрости просветленных. Но я в любом случае счастлив, что все сложилось таким образом. Прошу, будьте моими гостями в Оханами. Каэдэ, отдыхай, я сам провожу их.

Он сделал приглашающий жест, и Кента ступил на деревянные доски моста.

– Мы бы хотели сразу увидеть вашу жену, – сказал он.

– Дорогая Таэко очень ждала вашего визита. Она, – тут на лицо Хагивары все же набежала тень, – очень встревожена. Мы все встревожены ее состоянием.

Пока пересекали пруд, Кента обратил внимание, что поместье, должно быть, гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Обе галереи упирались в господский дом, от главного здания которого в стороны раскинулись одноэтажные пристройки, а за ними виднелись еще крыши и верхушки сосен. Похоже, позади прятался еще один двор с садом.

– Оханами принадлежало моей семье несколько поколений, – пояснил Хагивара, заметив интерес Кенты. – Каждый наследник вкладывал душу в поместье, расширял его, украшал, выстраивал новые павильоны и беседки, высаживал деревья. Оханами – гордость рода Хагивара.

– Поэтому говорят, будто вы никогда не покидаете поместье? – прямо спросил Хизаши.

– Оно – источник моего вдохновения, – с улыбкой ответил Хагивара и продекламировал:

– Крыши на солнце горят.

Век бы встречать тут рассвет

Под шорох листвы.

– Очень… символично, – сдержанно похвалил Кента, чье мастерство в сложении стихов все еще серьезно отставало.

– Благодарю, – кивнул Хагивара, не заметив запинки. – Мы непременно должны устроить рэнгакай[39] вместе. По весне поместье преображается, оно не может не затронуть пылкие сердца.

Он пригласил их в дом, войдя первым. По пути им встречались слуги – юноши и девушки, – все они смотрели на хозяина с обожанием, как на своего благодетеля, и это не могло остаться незамеченным. Должно быть, господин Хагивара был хорошим, добрым человеком, который не делит людей на равных и неравных себе. А поместье и впрямь прекрасно и снаружи, и внутри – светлое, наполненное свежестью зимнего воздуха и запахом туши, бумаги и дерева. Наверху все сёдзи были расписаны изображениями людей с кистями, свитками или музыкальными инструментами в руках.

А вот и двери в покои госпожи Хагивара, Таэко. Кенте был знаком запах, окружавший ее, запах болезни и увядания. Он посмотрел на Мацумото, тот же глядел на хозяина.

При виде господина с гостями юная служанка тут же распахнула створки и пропустила их к своей хозяйке.

Госпожа Таэко лежала на белоснежном футоне, бледная и исхудавшая, но такая невероятно красивая, что дух захватывало. Мягкий овал лица будто светился изнутри жемчужным сиянием, маленькие розовые губы дрогнули в улыбке, когда она заметила посетителей, но только попыталась оторвать голову от постели, как высокие брови болезненно изогнулись, и она устало откинулась назад.

– Не вставайте, – остановил ее Кента.

– Это оммёдзи, о которых ты просила, дорогая, – пояснил Хагивара, – Куматани Кента и Мацумото Хизаши из школы Дзисин. Теперь ты довольна?

– Оммёдзи? – еле слышно выдохнула она, и взгляд ее блестящих глаз остановился на Кенте. – Вы правда оммёдзи? Вы… поможете мне? Уберете… это?

Она прижала ладонь к груди, но проблема крылась вовсе не там. Хизаши кивком указал на ее голову – блестящие черные локоны разметались по футону. Служанка хорошо заботилась о хозяйке, длинные гладкие пряди были тщательно расчесаны и смазаны маслом, от них исходило легкое благоухание орхидеи. Хизаши опустился на корточки возле подушки-валика. Хагивара дернулся было, но Кента жестом велел ему не приближаться. Следом за другом он и