только встреча с куратором и мимолетная ситуация во время драки с Филиппом.

– Да. У него отец немец. Он тебе не сказал? – спрашивает Сандра, и меня будто обливают холодной водой.

В груди неприятно покалывает. Хочется кричать о том, что это со мной он проводит ночи напролет за разговорами, но я сдерживаюсь и лишь заламываю пальцы. Еще одна глупая привычка.

– Нет, – отвечаю я с раздражением. – А вы когда по душам поговорить успели?

Сандра на секунду оборачивается на звуки, исходящие от идущих мимо подростков. Она увлечена как разговором со мной, так и разглядыванием окружающих. Терпеть не могу эту черту: делать сто дел сразу. Всегда считала, что если ты беседуешь с человеком, то, пожалуйста, будь вовлечен в разговор полностью.

– Сегодня утром. Он сидел на скамье и читал книгу. Я сразу заметила название. «Фауст». – Она едва заметно вздрагивает. – Честно сказать, я не увлекаюсь чтением, просто часто слышала это название. Подошла к нему. Вот и завязалось.

Восхищение, нахлынувшее на меня, переходит все границы. Я улыбаюсь, подобно помешанной дуре, а в моих глазах Кеннет возвышается все больше и больше. Он читает Гете в оригинале. Я теряю дар речи. Не хочу показывать, насколько поражена, но эмоции все равно выдают себя.

– Это твоя любимая книга? Ты так радуешься, Джит, – удивленно произносит Сандра.

– Я считаю это произведение великим. И люди, осилившие его, терпеливые. Я бы даже назвала их сильными, – говорю я прямо, как думаю.

– Не знаю, – пожимает она плечами. – Мне просто нравится немецкий.

Дальше наш разговор уходит в обыденные темы, мы узнаем друг друга получше. Оказывается, Сандра увлекается кинематографией – и это удивляет меня. У нее уже было несколько попыток снять короткометражный фильм, но они пока не увенчались успехом. А еще она хочет создать экологический проект в защиту альпак. Эти милые создания действительно достойны особой охраны. На них невозможно смотреть без искренней улыбки, они завораживают одним видом. Когда-то мне даже казалось, что вселенная создала их, чтобы в моменты грусти мы смотрели на этих пушистых зверей и находили в них утешение.

Также оказалось, что Сандра росла в простой, небогатой семье. Просто однажды компания, в которой трудилась ее мама, выбила для детей сотрудников путевки в этот лагерь. Мать Сандры не стала терять времени зря и урвала одну для дочери, а сама Сандра быстро сделала проект. Так и попала сюда. Некоторые брендовые вещи ей одолжила лучшая подруга из обеспеченной семьи. Я еще раз убедилась, что по внешности о человеке не судят. Лучше прежде хорошенько узнать его историю.

– А ты давно видела Маккоя? – Я стараюсь не проявить слишком много воодушевления, задавая этот вопрос. Не хочу показывать то, что мне интересны дела Эванса. Да, я хочу знать, что на него нашло утром, но Сандра не должна догадываться об этом.

Она дотрагивается до своих розовых щек, а я по-прежнему продолжаю смирно сидеть, хотя ноги немного затекли. Делаю пару легких движений ступнями, чтобы как-то их разработать. Выходить из-под зонта не особо хочется, жара не щадит.

– Маккой. – Она издает громкий вздох. – Ему звонил отец. Сказал, тетя попала в больницу. Как я поняла, они с ним очень близки. Эванс сильно расстроился. Салли пыталась успокоить его, но он рвал и метал все на своем пути.

Мои руки опускаются на теплый песок. Я зачерпываю его горстями и сжимаю в своих кулаках, но песчинки просачиваются сквозь пальцы и падают обратно на землю. Мне становится очень душно. Грудную клетку сковывает из-за страха за Эванса. Я, не выяснив, что на самом деле произошло, ужасно повела себя в тот самый момент, когда мой друг нуждался в поддержке. Я мысленно бью себя по лбу. Так вот в чем дело. Мне настолько стыдно, что щеки буквально пылают от смущения. Сандра внимательно смотрит на то, как я бьюсь в агонии собственных чувств.

Порой мы, не зная правды, придумываем себе различные истории, а затем благополучно разбиваемся о них, как корабли о коралловые рифы. Именно так поступила я в ситуации с Эвансом. Нужно было просто поговорить, и мы выяснили бы все, разобрались, что и как можно сделать.

– Мне необходимо найти Маккоя, – шепчу я, поднимаясь с песка, и отряхиваюсь. Песок начинает раздражать, особенно когда ступни проваливаются в него и он затрудняет шаг. А если еще идешь в тапочках, то крупицы летят в разные стороны.

– Сейчас? – изумляется Сандра. – Он должен быть где-то здесь, все собираются в два со своими кураторами.

– Да, немедленно. Ты видишь его? – Я прищуриваю глаза и жалею, что не взяла очки и не надела линзы. Неправильное решение. Еще одно.

Сандра встает и принимается рассматривать подростков вместе со мной. Мы пытаемся найти длинные волосы Маккоя, заметить его макушку.

– Нет. Его здесь нет.

– Где еще Эванс бывает? – спрашиваю я в надежде, что Сандра знает больше меня о Маккое. Может, она сумеет вспомнить места, где он бывает. Раз Салли не появилась на пляже, то, получается, они где-то вместе сидят.

– В беседке? Где мы встречались с Лэйном на собрании. – Она выдвигает свою версию.

Это хорошая идея. Они, возможно, прячутся от солнца. Неплохое место для спокойного времяпровождения.

Я все еще чувствую покалывание в груди, когда делаю шаг вперед. Сандра поправляет свои шорты и топик, будто сравнивая между собой наши наряды.

– Тогда я пойду, – закрепляя поглубже зонт, обращаюсь я к Сандре. – Спасибо.

Внезапно мы слышим крики двух взрослых женщин. Они зовут на помощь врачей и что-то лихорадочно объясняют детям, столпившимся рядом. Все встревожены, и это настроение передается мне. Зарождается паника. Я сжимаю губы до боли.

– Что там происходит? – подаю я голос. Мурашки бегут по коже, вызывая бурю эмоций.

– Кажется, это Фиби Донован.

Становится хуже, когда до нас доносится отчетливый крик: «Зовите врача! Здесь обморок!» Эти звуки приводят в ужас.

– Похоже, перегрелась…

Глава 23

Первый поцелуй?

– Минус один.

– У меня мурашки, – тихо признаюсь я Сандре.

Фиби упала в обморок прямо у нас на глазах. Подле нее крутились учителя и врачи, а затем Донован унесли на носилках в медпункт. Все замерли, наблюдая за происходящим. Администрация разогнала ребят по домам, чтобы они тоже не получили солнечный удар. Если честно, я не совсем понимаю, почему из-за одного человека всех лишили возможности наслаждаться морем.