— Мисс леди Шарлотта, вы смутились.

— Как смутилась бы любая добропорядочная женщина в подобной ситуации, — она попыталась выдернуть руку.

— Перестаньте! Вам будет больно!

Поднеся руку девушки к груди, Винтер положил ее на один из своих сосков.

— Почему мужчины так настойчиво обвиняют во всех грехах женщин, в то время как сами ничуть не считаются с их желаниями?

— Такова природа мужчин.

Шарлотту удивила простота, с которой это было сказано. Он, между тем, и не думал отступать. Прижимая ее руку к груди, Винтер принялся медленно водить ею по коже. Девушка вся сжалась и гневно смотрела ему прямо в глаза. Сначала Винтер улыбался, но очень скоро улыбка исчезла. Теперь он как будто прислушивался и ждал чего-то. Его веки опустились, ноздри затрепетали, губы слегка приоткрылись.

Волосы щекотали ладонь, а сосок, сначала гладкий и мягкий, набух и выпрямился. Поглощенная новыми ощущениями, девушка не выдержала и опустила глаза. Ее взгляд опустился ниже, и она увидела, что второй сосок молодого человека, словно эхо, отозвался на ласку.

Как и ее собственное тело… Шарлотта не понимала, что с ней происходит, и от этого ей стало не по себе. Ее соски напряглись и бесстыдно торчали вперед, словно требуя к себе внимания. Винтер не мог этого видеть. Традиционные принадлежности дамского туалета служили надежным прикрытием разыгравшимся под ними страстям. Но у девушки возникло неприятное предчувствие, что он все равно знает об этом, и еще более необъяснимое ощущение растущего удовольствия. Оказывается, уловки чародея были не столь эфемерны, как ей показалось сначала.

В воцарившейся тишине Шарлотта слышала хриплое дыхание Винтера. Его свободная рука поднялась и остановилась в дюйме от ее груди. Ладонь изогнулась в форме чаши, жаждущей наполниться ее плотью. Через крошечное расстояние, разделявшее их, девушка ощущала тепло его ладони. Большой Палец шевельнулся, и она затаила дыхание в предвкушении новых ощущений. Винтер не прикоснулся к ней, а лишь сделал круговое движение пальцем на расстоянии. Но Шарлотта почти почувствовала, как бы это могло бы быть. Почти… Ей захотелось убедиться…

Нет, скорее остановить это безумие!

— Лорд Раскин, вы ведете себя бесцеремонно.

— Я же не противлюсь вашим прикосновениям! Исполнившись решительности, девушка пристально посмотрела ему в глаза.

— Возражали бы, если бы я прикоснулась так, как хочу. Винтер тут же отпустил ее руку.

— Что ж, прикоснитесь так, как хотите.

Она имела в виду пощечину. И он это понял. И, видит Бог, он ее заслужил. Но, даже получив разрешение, Шарлотта не посмела ударить его. Потом она убеждала себя, что ничто иное как природная сдержанность и мягкосердечность удержали ее от подобного проявления жестокости. О других причинах девушка даже думать не хотела.

— Шарлотта, — нежно, проникновенно, ласково позвал Винтер и осторожно опустил вторую руку. — Ты все еще прикасаешься ко мне.

Ее рука! Она по-прежнему лежала у него на груди. Девушка судорожно отдернула ее, прижав к себе, словно боялась обжечься. Ей хотелось испепелить его взглядом, но она не посмела поднять глаза. Он просто отвратительное, властное, самодовольное чудовище! Она по доброй воле вошла в его спальню, а он тут же воспользовался полученным преимуществом.

Винтер, наверное, ликовал в душе, но его голос прозвучит уважительно и совершенно спокойно:

— В котором часу вы хотели бы совершить верховую прогулку?

В котором часу… Он говорил так непринужденно, будто ничего не произошло.

— На завтра я договорилась с учителем рисования… — У Шарлотты пересохло в горле, и она откашлялась. — Пожалуй, в одиннадцать. Это удобно?

— Вполне.

Одно из двух: либо то, что происходило несколько мгновений назад, галлюцинация, либо она сошла с ума. Разве может человек так легко переходить от состояния страстного возбуждения к холодной вежливости?

Он, наверное, может. Его богатый опыт позволил ему безболезненно вернуться к обычной манере. Но узнать об истинном настроении молодого человека не представлялось возможным, так как Шарлотта по-прежнему не смела взглянуть на него.

— Я хочу, чтобы вы знали: прежде чем нанять эту девушку, я обсудила все вопросы с леди Раскин, — сказала она.

— Какую девушку?

— Преподавателя рисования. У меня мало опыта в преподавании этого предмета, поэтому я предложила нанять отдельного учителя. Но не подумайте, что я плохо рисую, или что трудности в обучении чтению у нас с Лейлой возникли вследствие моей некомпетентности.

— Ни в коем случае, — судя по голосу, Винтеру замечание Шарлотты показалось занятным.

Это в какой-то мере помогло ей преодолеть страх и поднять, наконец, голову. Кроме того, она еще не все сказала. Решившись, девушка продолжила:

— Пользуясь случаем, я хотела бы ответить на обвинение, которое вы бросили мне возле кареты.

Она смотрела ему прямо в глаза, и молодой человек не сводил с нее глаз — смотрел жадно и пристально, готовясь впитать в себя каждое ее слово. Девушка гордилась своей проницательностью: она понимала, что спаслась сейчас лишь потому, что Винтер ее отпустил. И если сейчас она заговорит…

Нет, она не позволит себя запутать. Ведь то, что она хочет сказать, очень важно.

— Я слушаю, — подбодрил ее молодой человек.

Что он ожидал услышать? Подобострастную речь? Всем своим видом он выражал самоуверенность. И это придало Шарлотте храбрости.

— Я люблю вовсе не вас. Я очень люблю ваших детей.

У Винтера округлились глаза. И вдруг его губы расплылись в абсолютно невыносимой довольной улыбке.

— Это отрадно слышать. Одно из основных качеств, которые я хотел бы видеть в будущей жене, это любовь к моим детям.

Как она могла так неверно направить удар?

— На ваше предложение, милорд, я ответила отказом, если такая формулировка приемлема.

— Помню, помню, — закивал молодой человек. — Конечно. Во второй раз за сегодняшний день Шарлотта повернулась, чтобы уйти.

— Мисс леди Шарлотта, — послышалось вслед, — по-моему, вы кое-что у меня позабыли.

Вне себя от гнева девушка обернулась… и увидела в руках Винтера свои туфли. Выхватив их, она зашагала прочь, исполненная решимости впредь по возможности избегать встреч с хозяином дома.

Винтер знал, что Шарлотта сделает все, чтобы встречаться с ним как можно реже. Но в его намерения это не входило — она должна постоянно находиться рядом с ним, настороженная, как птичка.

В конюшне он настоял на том, чтобы лично помочь ей взобраться на покладистого мерина и сейчас не спешил убирать руку от ее ботинка, снизу вверх глядя на женщину, которая любит его детей… и его самого.