Целую вечность мы пробирались через бурелом, не будучи уверенные, что идём в нужную сторону. После того, как я очередной раз поцарапала себе лицо о куст дикой малины, а Ванечка ещё раз подвернул ногу и разорвал плащ о торчащую ветку, мы увидели едва заметный из-за деревьев свет. Через несколько минут мы оказались на краю огромной поляны. По всему периметру были нагорожены дома-шалаши с соломенными крышами. В центре поляны высилось огромное страшное изваяние, отдалённо напоминающее дракона, вылепленного из глины несмышлёным ребёнком. Рядом с ним на большом камне-алтаре лежали гирлянды из белых и красных цветов. В отдалении горел костёр с вертелом над самым огнём, и поляну наполнял одуряющий запах жареного мяса, у меня от такого соблазнительного аромата заурчало в желудке.

Люди нас заметили, полуголые женщины в ужасе подхватывали на руки детей и быстро исчезали в шалашах. Мужчины схватились за оружие и смотрели в нашу сторону далеко недружелюбными взглядами.

– Попали, – прошептала я.

От группы отделились три человека с короткими томагавками в руках. Они неторопливо приближались к нам, очень внушительно помахивая своим незатейливым оружием.

– Старейшины, – догадался Ваня.

– Точно попали! – простонала я.

– Почему?

– Неожиданных гостей всегда встречают старейшины с томагавками.

– Велком! – один из старейшин улыбнулся нам всеми тридцатью двумя зубами.

– Что? – мы с Ваней испуганно переглянулись.

– Я, кажется, знаю этот язык, – пролепетал Петушков, – мы его учили в Училище на уроках вымирающих языков. Только плохо помню.

– Ваня, не подводи нас, вспоминай, – прошипела я. – Что он сказал?

– Он сказал? – адепт недоуменно уставился на меня. – Наверное, поприветствовал нас.

– Так, поприветствовал или наверное? Ответь ему что-нибудь!

– Май нейм из Иван, – выдавил адепт, – ай лив ин Московия.

– Ес, ес, – заулыбался вождь и ударил себя в грудь, – май нейм из Карука. Найс ту мит ю!

– Что он сказал? – я дёрнула Ивана за рукав плаща.

– Он сказал, что его зовут Карука, и он очень рад нас встретить.

– Скажи ему, что мы путники и ищем меч, он воткнут в какую-то деревяшку.

– Ви а, – выдавил из себя Иван, – не знаю как, это очень сложно!

– А ю трэвелерс?

– Что?

– Он спрашивает, какого хрена мы сюда забрались.

– Ну, скажи же про меч!

– Ви а лукинг фо зе свод!

– О мэджик свод, ит из нот хиа, ит из ниа зэ ривер Дэйна, инту зе биг трии.

– Что он сказал?

– Что его здесь нет, он где-то в чём-то, – неуверенно пожал плечами адепт.

– Так и сказал где-то в чём-то? – изумилась я.

– Ну, да.

– Блин! Спроси, где именно, – я почувствовала приближающуюся панику. Не договоримся с этими туземцами, а они возьмут и скушают нас на завтрак!

– А ю хангри? – спросил между тем вождь.

– Что?

– Он сказал, что они голодны.

– Ага, – я сглотнула, – Ванечка, не ты ли орал, что они сплошь и рядом вегетарианцы?

Петушков побледнел и сделал шаг назад, очевидно, собираясь дать деру обратно в лес.

– Ай глэд ту тейк сам тэйсти мит энд веджетейблз фо ю фо дина.

Вождь, улыбаясь ещё шире, начал показывать нам направление к костру.

– Что он сказал? – у меня от страха подогнулись колени.

– Он сказал, что мы станем очень вкусным обедом с овощами.

– Это как жаркое?

– Это как, пойдём жрать мясо и овощи, идиоты! В каком Училище ты, адепт несчастный, изучал древний ангельский? – рявкнул на чистом, без какого-либо акцента, словенском туземец. Теперь Ваня стал пунцовым и моментально прикрыл рукой нашитый герб Стольноградского Совета у себя на плаще.

– Вы что говорите по-словенски? – выдавила из себя я.

– Да, а ещё читаю и пишу! Не все же такие неучи, как вы. Я, между прочим, в Совете в Бурундии десять лет проработал секретарём, пока сюда послом не отправили!

– О, – единственное, что смогла выдавить я.

Ребятки оказались из местного Совета, а их вождь и главный шаман, которого называли Его Святейшество, принимал только избранных, и нас он очень захотел увидеть. К чему бы это?

Упирались мы от всей души, под всякими предлогами пытались избежать встречи с Его Святейшеством и спрятаться где-нибудь под кустом. Но улыбающиеся лица и копья дикарей, едва не касающиеся спин, убеждали лучше любых слов. Мы приблизились к особенно большому шалашу.

– На колени, – прошептал Карука. – И голову не поднимайте.

Мы плюхнулись на землю, и на коленях, опустив голову к земле, пролезли в дверь. В шалаше горел свой очаг, собранный из красных речных камней. Вокруг лежали ковры толстые, тёплые, явно эльфийские; что-то ещё рассмотреть с такого неудобного ракурса оказалось невозможно.

– О, великий и ужасный, мы привели к тебе двух странников, они ищут великий магический меч – Фурбулентус.

– Ху?

– Он. Она, – заорали мы с Ваней в один голос, потом получили по увесистому удару в район почек и посчитали за счастье больше не открывать рот.

– Слушай, – зашептала я в ухо Ивану, – если он понимает словенский, зачем говорить на этом тарабарском.

– Ангельском.

– Какая разница.

– Зей синкс зей кэн тэйк зэ мэджик сворт?

– Что он спросил? – опять зашептала я.

– А черт его знает! Он говорит с таким акцентом, что я не могу понять.

– Я сказал, – обратился к нам вождь, – что, почему вы уверены, что сможете взять Фурбулентус. Он даётся в руки, только Избранному.

– А мы и не уверены, – отозвалась я, поднимая голову. Мой взгляд упал на толстое пузо собеседника, затянутое в красный эльфийский шёлк, а потом кто-то весьма грубо наступил мне на голову, возвращая её в исходное положение. – Просто Али сказал, что его надо достать из деревяшечки, но про его волшебное начало даже не обмолвился.

– Али?

– Ну, да. Эта зелёная рептилия, дракон.

– Ты знаешь Великого Али – Абама – Кутье – Тураугского?

– Чего?

Я поняла голову, и увидела вождя во всем его великолепии. Это был огромный толстяк, похожий на поросёночка, который полулежал на золотой кушетке, толстые лоснящиеся щеки свисали едва ли не до шеи, а подбородок плавно перетекал в плечи. Они с Графом не братья?