– Тебе плохо?

– Я…

Я жадно глотнул еще пива и решил, что расскажу ей все как есть, но сначала дождусь, пока бармен отойдет подальше. Раньше я представлял себе, что возмездие настигнет Темсу в виде приговора суда или королевской кары, но сегодня был готов просто сплетничать про него в таверне. Да, это мелко, но вполне в моем стиле.

– По-моему, им должна заняться эта ваша Палата Кодекса, император, ну или еще кто.

В крайнем случае можно просто пырнуть Темсу ножом – пока он спит.

Хелес наклонилась ко мне, медленно мигая. Я видел, что она тоже здорово набралась.

– У меня были ровно такие же подозрения. Дознавателя Палаты… моего друга… убили недалеко отсюда.

С каждым глотком я становился все смелее.

– Жаль, что я не могу проникнуть в эту Палату и что у меня нет там знакомых. Я должен рассказать людям о том, что он сделал со м… с моим другом.

– Ты из-за этого пьешь? Из-за него? Ты какой-то бледный. Откуда у тебя рана на голове?

Я поднес палец к ране. Пульсирующая боль исчезла, и кровь стала липкой, а то место, где была рана, потеряло чувствительность.

– Ты задаешь много вопросов, – сказал я, стараясь отвлечь ее внимание.

Одновременно я пытался понять, чем вызвана внезапно возникшая внутри меня неподвижность, а также почему взятые взаймы суставы утратили гибкость.

– Я… э-э… пишу о событиях. Ну, ты понимаешь, сообщаю людям о том, что происходит в городе.

– Значит, ты… пишешь. Ты – писатель.

– Мертвые боги, помилуйте меня, – произнес Острый у меня в голове. Я его проигнорировал.

– Пожалуй, это можно назвать и так, – сказала женщина, наморщив нос. – Я распространяю свитки с важными новостями – такими, как нехватка воды из Никса, или, например, эти убийства.

– Убийства.

– Я про исчезновение торов и тал. Разве ты не слышал? Весь Аракс только об этом и говорит. Шесть аристократов уже пропали; их хранилища обчищены, башни опустели, оттуда все вынесено. Кто-то предъявил права на их деньги в банках, но никто не знает – кто именно. В последний раз пропала тал Хейю-Небра. Ее башня горела всю ночь. Над районом Куара до сих пор поднимается дым.

То, что я был не в курсе новостей, вполне объяснимо – ведь последние несколько дней я просидел в гардеробе.

– И кто за всем этим стоит?

Хелес постучала пальцем по кончику носа.

– Это и есть главный вопрос, верно? – Она отхлебнула из бокала. – Я это выясню. Как и всегда.

Втянув в себя воздух, я насладился ореховым ароматом пива, прежде чем прикончить вторую кружку. При этом до меня донесся какой-то легкий неприятный запах; я решил, что он исходит от барной стойки, и положил на нее руку, чтобы она не шаталась.

– В городе все только болтают, но разговоры ничего не значат, если они не подкреплены делами, если нет правосудия, если нет свободы.

– Ты говоришь совсем как тень, – усмехнулась Хелес. – Но ты прав. Будь я проклята, если ты не прав. – Вздохнув, она раздраженно забарабанила пальцами по стойке. – По работе я время от времени встречаюсь с определенными людьми. Влиятельными людьми. Если тебе что-то известно, расскажи мне. Помоги мне докопаться до истины, а я, возможно, сумею помочь тебе или твоем другу.

Она перевела взгляд с барной стойки на меня, и я заметил, что пьяного блеска в ее глазах уже нет.

– Ну… – замялся я. Мне не хотелось выдавать себя, но я уже был в достаточной степени пьян, чтобы обдумать подобную возможность. Она не служит в Палате Кодекса, она – просто «писатель», у которого есть «друзья». Когда писатели вообще кому-нибудь помогали? Лично я бы помогал только себе. – Возможно, тебе стоит пойти и выяснить, что сегодня вечером творится у тора Баска. И узнать, заинтересует ли это твоих так называемых «важных друзей».

Хелес наклонилась ко мне и, похоже, почувствовала тот же запах, что и я.

– А что происходит в доме тора Баска? И кто он вообще?

Мне внезапно захотелось уйти, и это желание придало мне смелости. Чем больше я дышал носом, тем сильнее убеждался в том, что мерзкий запах исходит от меня.

– Мелкий аристократ. Сволочной тип. Совсем не умеет выбирать деловых партнеров. Загляни к нему – возможно, тогда ты поймешь, что за человек этот Темса. Быть может, ты что-то поймешь и про убийства. – Я постучал пальцем по своему огромному аркийскому носу и услышал, как кто-то в моей голове откашлялся. – И будь осторожна. Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

Хелес схватила меня за руку, не давая мне уйти.

– Ты поэтому пьешь и так дрожишь? Что стало с твоим другом? Тебя в доме Баска ранили?

Я не знал, беспокоит ли ее моя судьба или ей просто очень хотелось добыть нужные сведения, но мне было плевать. Ее рука крепко сжала мое запястье. Я скучал по касаниям, мне страшно не хватало прикосновений кожи к коже, пусть даже коротких и невинных. Я в последний раз взглянул на балконы, а затем, пожав плечами, высвободился. Внезапно на меня накатила ярость: я был почти живым – и в то же время меня и живых разделяла пропасть. Сильнее всего меня мучила мысль о том, что рано или поздно я снова стану мертвецом. Я понятия не имел, надолго ли я могу вселяться.

– Ты задаешь слишком много вопросов, – заплетающимся языком произнес я. – Пойди и сама посмотри.

Прижимая руку к помятому лбу, обмотанному шелковым платком, я ушел. Чем дольше я думал об этом, тем больше мне хотелось узнать, как удар повлиял на этого человека и почему он так сопротивлялся.

– Ты же понимаешь, что произошло? – спросил Острый, когда я направился к выходу.

Его голос был четко слышен даже на фоне шума, который стоял в таверне.

В заляпанном зеркале, висевшем над кабинкой, я увидел свое отражение. На миг я ощутил восторг от того, что у меня снова есть отражение, – хотя оно и не мое, – но затем заметил, какие темные вены расползаются из-под платка на голове и какая серая у меня кожа. Жизни под этой кожей не было. Я поднял руку, чтобы потрогать лицо, и услышал, как хрустнул хрящ в локте.

Я управлял мертвым телом.

– Ты его убил.

Слова Острого лязгнули в моей голове, словно колокол на заре, возвещающий приговоренному к смерти о том, что сегодня его казнят. В тот миг я чуть было не вышел из тела.

Я не убийца. Да, больше всего на свете я люблю себя, и да, я вор, но для меня не все преступления были одинаковыми, и убийство занимало одну из верхних строчек в их списке, где-то рядом с душекрадством и совращением детей. Воры, особенно мастера своего дела, виртуозы – такие,