Я улыбнулась ей, и потянула Лешу танцевать, оторвав от разговора по громкой связи с отцом Антона.

— Ты чего? – расхохотался он.

— Ничего. Куда ни придем, везде твои бывшие.

— Ревнуешь? – хмыкнул Горин, достал из кармана кружевную повязку на глаза. — Говорил же, маски прикупил. Это чтобы ты была спокойна, что нас не засекут. Давай надену. А на «бывших» не обращай внимания, все кто был – были заменой тебе, и заменой слабенькой. Больше никого не будет.

Он завязал маску, которую Бог знает где купил, но подозрение у меня имеется, что в магазине для взрослых.

— А себе?

— У меня рожа избитая, меня мало кто узнает, маска даже не нужна, – подмигнул он. — Давай танцевать!

— Только недолго, – напомнила я, и обвила руками шею мужа.

… мы и правда пробыли в клубе совсем недолго. Около часа. И, то смеясь, то целуясь, поехали домой. Зашли к соседке, и Леша на руках отнес спящую Марьяну ко мне в кровать.

— Нужно придумать что-то. Марьяне нужна своя комната. Нам с тобой тоже, – прошептал он, и вышел из спальни.

Разбудил меня громкий звонок. Я подскочила, приняла вызов, только потом сообразив, что это не мой телефон, а Лешин.

— Да.

— Вы совсем с ума сошли? – проорала трубка. — Я сказал прилично себя вести, и не вляпываться.

— Вы о чем?

Я взглянула на экран, где написано «Папа», встала с кровати, и вышла из спальни, чтобы Марьяну не разбудить.

— Таня, это ты? Ты-то куда смотрела? – поумерил пыл Герман Андреевич.

— Да что случилось-то?

— Сейчас расскажу. А лучше покажу, – мрачно произнес он. — Только разбуди моего лоботряса. Вместе будете отхватывать.

— Еще здесь подпись, – указала милая девушка, и папа оставил росчерк. — Так, вот ваш экземпляр, долг закрыт, поздравляем вас!

Мы вышли на улицу. Отдавать папе деньги я не решилась, пришлось выбрать время, и поехать с ним. Леша же не отпустил меня одну, не слишком благодушно он к коллекторам настроен, рассказала я ему про угрозы.

А Марьяна теперь всегда с нами.

— Спасибо, ребята, выручили, – улыбнулся папа, и Леша кивнул.

А я дернула отца за карман.

— Пап, не играй больше, ладно?

— Обещаю! – сказал он, а глаза… глаза забегали.

Боже, только не это. Может хватит уже?!

— Играл, да? – выдохнула я. — И проигрался. Я права?

— Тань…

— Сколько на этот раз?

— Я сам разберусь. Яйца курицу не учат, – разозлился папа. — Раздухарилась, смотри-ка. Взрослая стала?

— Сколько? – повторила я, с ужасом предполагая, что сумма крупная.

Например, пара миллионов. Боже, ну когда это закончится-то? Как же хочется спокойно жить, мирно. Ребенка растить, учиться, работать, ходить гулять. Обсуждать с Лешей, что на ужин приготовить, а не всякие ужасы, как в последнее время.

— Не твое дело!

— Папа!!!

— Тридцать тысяч, – сдался он, и отвернулся.

А Леша полез в карман за кошельком.

— Я сама, – прошептала я.

— Вот тридцать тысяч, – Леша мотнул головой, приказывая молчать. — Вы отдадите долг, и пойдете в группу игроманов. Это условие, иначе Таню я к вам не отпущу больше.

— Она взрослая, и она моя дочь. Не нужны мне деньги! – повысил папа голос.

— Вам нужны деньги, и вы их возьмете. А еще будете посещать психолога, и группу игроманов, – спокойно повторил Горин. — Таня взрослая, и ваша дочь, но в этом вопросе у нас теперь не демократия, а тоталитаризм. Просто не отпущу ее к вам. Я ведь обещал заботиться о своей жене? Обещал. И стараюсь свое обещание выполнять. Незачем ей смотреть на отца, который проматывает деньги, которых у него нет. Проиграетесь еще раз, и я просто запрещу ей помогать вам, и можете продавать квартиру, селиться в коммуналке, а затем и комнату проиграть, и идти на улицу. Она и пальцем не пошевелит, уж я об этом позабочусь, поверьте. Так что, берете деньги?

Шесть пятитысячных купюр зажаты в Лешиной ладони, папа стоит напротив, а мне… стыдно.

Люблю папу, маму тоже, но дал же Бог родственников!

Да и я оказалась хороша, та еще звезда танцпола, оказывается. В маске для постельных игр.

— Пап, – тихо попросила я его унять неуместную сейчас гордость, — если Леша поставил такое условие, то я… я с ним согласна. Устала я уже. Либо ты борешься со своим пристрастием, либо играй дальше, но я на это смотреть не буду.

Он взял деньги, взгляд смягчился густым чувством вины.

— Танечка, доченька, я обещаю. Правда. И психолог, и эта ваша группа игроманов. Вот увидишь, больше никаких ставок, никаких игр! – хрипло произнес папа, кивнул нам, и быстрым шагом направился к остановке.

— Он столько раз мне это обещал, – тихо произнесла я.

— Не веришь?

— Не особо.

— Взрослого человека силой не заставишь жить правильно. Захочет – исправится, или хоть попытается. Не захочет… ну, тут его право. Ты на себе это больше тянуть не будешь, – сказал Леша, и открыл передо мной дверцу своей новой машины, которую не в салоне купил.

Не новая, с пробегом, без пантов. Но неплохая, и вместительная.

И Марьяше нравится.

Я включила ей мультик на планшете, и мы поехали в опеку, куда нас вызвали.

— Думаешь, из-за скандала? – поинтересовался Лёша.

— Скорее всего.

— Может, вопрос по школе приемных родителей какой-то? Или по документам? – оптимистично предположил Леша.

Наверное, меня хочет успокоить. Или себя.

В школу приемных родителей мы начали ходить, и времени стало еще меньше. Марьянку в садик пока решили не отдавать, страшно от себя отпускать. А еще, кажется, скоро моя работа станет бывшей работой. Все же, универ я бросить не могу, Лешу с Марьяной тоже, а работу… жаль, конечно, но вероятно придется либо увольняться, либо просить перевести меня на удаленку.

— Леш, будь реалистом. Это из-за нашей с тобой славы, – нахмурилась я.

— Зря отец просит подождать с ответочкой. Мы ждем, а нас дерьмом поливают.

Последнее видео. Как вспомню… черт, так неприятно. И ведь я чувствовала тогда неладное, предвидела будто, но решила к самой себе не прислушиваться.

И рвануло.

«Вот, чем занимаются те, кто забрал мою дочь – отжигают! По отелям ходят, по