к дивану, тем самым показывая, с какого места будет удобнее смотреть телевизор. Не звала, а он будто и не спешил присоединяться. Снова какое-то непонятное поведение, которым он уже привычно удивлял.

– Дим, – я все же снизошла до того, чтобы встряхнуть его такой формой имени. – Получается, у вас тот дом наподобие резервации для изолированного отдыха? Ты туда девушку хотел привезти, раз приехал готовить? Меня?

– Не тебя. – Его ответ заставил меня резко обернуться и оценить широкую улыбку. – Если только ты не захочешь встречать Новый год в компании своей обожаемой группы в полном составе. Там отличное место, чтобы тусить как угодно громко.

– Не захочу. Но ты и не звал, – отметила я.

– А толку звать, если не захочешь?

– Разве раньше не звал, зная, что откажу?

– Нащупывал точку, когда ты начнешь отказывать неохотно.

– Например?

– Сейчас.

Приобнял меня за талию, но направил к дивану, а не к себе. А я хмыкнула – как же хорошо у нас получается перекидываться репликами. Продолжай без малейшего напряжения хоть до бесконечности:

– Да я просто устала держать оборону. Может, ты пиццей наешься и успокоишься.

– Или ты уже успокоишься?

– Я? Ничего не перепутал?

Его уверенность в себе была несокрушимой:

– Ты. Давай откровенно, если бы я не сопротивлялся, ты бы уже давно меня облизала с ног до головы и сожрала живьем.

– Чего?! – я рассмеялась.

– Прямо живьем и без хлебушка, – подтвердил он. – Хорошо, что у меня на тебя слюнки не текут, буду блюсти нравственность за всех присутствующих. Кабельное есть, или придется новости смотреть?

Как-то он совсем недооценивал уровень жизни преподавателей. Но я не стала запускать стриминговое приложение, пусть по телевизору найдет что-нибудь интересное, раз такой умный. Села на диван, а он пока прикидывал, где лучше разместиться ему. Я поторопила:

– Ну и почему ты ни о чем не спрашиваешь? Ведь так этого хотел. Или я начну допрос.

Он вдруг улегся, пристроил голову мне на колени, сплел пальцы на груди, вытянул ноги и уложил их на подлокотник.

– Эй! – возмутилась я, пытаясь его скинуть.

Но он удержался, а остановил меня обращением:

– Доктор, сейчас обо всем расскажу. Обойдемся без лоботомии. Итак, начинаю с преступлений. Я уже пообещал одногруппникам, что новогоднюю вечеринку отметим в том доме, поэтому отказаться не получится. Но если кое-кто мне намекнет, что хочет провести праздник вдвоем, то я отдам им ключи – и гори все синим пламенем.

Я объяснила:

– Кое-кто будет справлять Новый год с родителями, иначе они потом кое-кому все нервы вытянут.

– У кое-кого проблемы с родней?

– Не сказала бы. – Я невольно вздохнула. – Они отличные, а давят только по одной теме – и в последнее время это особенно раздражает.

– Что за тема? – заинтересовался он.

– Кое-кто в свои тридцать даже не собирается замуж. Сам подумай.

– Понятия не имею. Они хотят, чтобы кое-кто еще и докторскую защитил? А то вляпается в замужество и детей – пиши пропало.

– В самую точку! – оценила я сарказм. – Поразительная проницательность.

Дима смотрел вперед, где у меня располагался платяной шкаф. Мне же приходилось сдерживаться, чтобы не прикасаться к его волосам. Но он будто и не ждал ничего подобного – спокойно рассуждал:

– Отец в моем возрасте женился. И всегда говорил, что это слишком рано. Желательно до брака набраться ума и опыта, чтобы потом не делить со скандалом имущество.

– Тоже верно, – согласилась я. – Тебе еще рано жениться. А кое-кто уже все сроки профукал. Но хуже всего, что ей даже не стыдно.

– Лично мне на руку, что кое-кто такой тормоз. Соблазнять кое-кого замужнего было бы еще сложнее, но я бы справился.

– Уверен? – уже в который раз мне хотелось смеяться. – Ни единого сомнения? А то ж ты даже кое-кого свободного пока не уговорил.

Он поднял глаза вверх, чтобы посмотреть на меня и спросил напрямик:

– Ань, а у тебя сейчас случайно не возникает непреодолимого желания хотя бы чмокнуть послушного пациента? Не то чтобы я настаивал, просто интересуюсь. Лежу тут такой смирненький-смирненький, безобидный как щеночек, а у тебя даже не щелкает ничего. Вот точно, собаки в детстве не было.

Я перевела взгляд на его губы, медленно наклонилась. Но в середине пути остановилась, показала язык и со смехом вновь откинулась на спинку.

– Чуть сердце не ёкнулось, – произнес он тихо. – Давай снова, пока не привыкну.

– Ага, чтобы ты потом меня обвинил в том, что дразню?

– Ты меня дразнишь самим фактом существования. Хоть бы лицо разок скривила для выработки отвращения.

Я и сквасила физиономию, немного склонив голову. Однако Дима не засмеялся, а перехватил меня за затылок и не позволил уже выпрямиться. Едва слышно и слишком серьезно попросил:

– Давай же, Ань. Я часто парюсь из-за того, что будто не оставляю тебе выбора. Хоть раз покажи, что это и твой выбор тоже.

Веселиться больше не хотелось. А что такого, если я просто прикоснусь к его губам? Ведь он мне нравится – и давно об этом знает. Это так очевидно, что скрывать глупо. И тогда я решилась – быстро, чтобы не передумать, наклонилась и поцеловала. Прикрыла глаза и не спешила прерывать касание. Опомнилась, когда его рука прошлась по моему затылку, затем пальцы судорожно сжали резинку на волосах. Он не удерживал, но его напряжение ощущалось отчетливо.

Я отважилась продолжать – пусть потом не называет трусихой. Коснулась кончиком языка его губ, вынуждая приоткрыть рот. Под взаимный стон углубила поцелуй – неспешный, скорее исследовательский. Готовясь отступить в любой момент, я невольно отмечала, что Дима тоже словно чего-то боится и совсем не напирает. Не хочет спугнуть? Он отвечал, но еще мягче, чем целовала я. Мы, как два придурка, соревновались в осторожности, лишь бы это хрустальное напряжение не звякнуло слишком громко – тогда уже придется принимать какие-то решения. Какую же глобальную ошибку я совершила, позволив ему остаться! Ведь знала же сразу, что один из нас обязательно подтолкнет второго к этой бездонной яме. Димина поза не предполагала перехвата инициативы – или он не хотел сейчас руководить. Зато я наконец-то все же прикоснулась к его волосам. Жестче, чем казались с виду, но пряди, пропущенные сквозь пальцы, ласковой щекоткой тревожили кожу.

Когда в дверь постучали, я резко выпрямилась, словно испугалась быть застуканной в период своего полного поражения.

– Пицца… – понял парень и выругался так грязно и оглушительно, что у меня в ушах зазвенело.

Я возмущенно осекла:

– Дмитрий!

Он на той же ноте прокричал:

– Анна Андреевна, ну сделайте мне выговор!

Тем не менее легко поднялся