– Красиво, черт нас обоих дери, – я услышала сдавленный шепот Элвина. – Я бы сказал – символично. Но когда я говорю что-то подобное, ты замыкаешься в себе и сбегаешь.

– Тогда не говорите, – попросила я тоже едва слышно, не в силах оторвать взгляд от прекрасного зрелища.

– Если постараемся, мы можем спалить тут все дотла, княжна.

– Вы можете. Я же сумею лишь стоять рядом и подсвечивать вам огонечком путь к дальним полкам.

– С этим я и сам справлюсь. Но неужели у тебя есть зависть к моей силе?

– Есть, – тихо признала я. – Но это не злая зависть, а восхищение. Меня пьянит даже полученное могущество. Не представляю, в кого бы я превратилась, обладай вашим.

– Интересно узнать – в кого же? – отозвался он эхом.

А ответ был так очевиден и до таких ярких деталей осознан, что не удержался внутри:

– В дракона. Я превратилась бы в дракона и навсегда улетела в скалы, чтобы больше никогда не чувствовать боли, сомнений или тревоги. Расправила бы крылья, затмевая собой небо, и закрыла бы глаза, чтобы не видеть больше ничего. Я слабее вас – я бы тогда уже не вернулась.

– И даже Майер не смог бы тебя уговорить вернуться?

Я промолчала. Перед лицом этого перемешанного огня, перед этими желто-оранжевыми глазами очень не захотелось говорить никакой лжи, хотя и был понятен его намек. Элвин когда-то вернулся из-за меня, но для меня самой такого же якоря в мире не существует. Не значит ли это, что я сильнее него хотя бы в одном пункте?

Элвин, к счастью, продолжил говорить сам, будто тоже не хотел слышать лжи:

– Но ты права, драконы почти никогда не возвращаются. Тогда, помимо твоих увещеваний, мне помогла и моя молодость. Было бы мне лет на двести больше – уже ничьи слова бы не помогли. Чем ближе ощущается конец человеческого тела, тем привлекательнее выглядит драконья бесконечность.

Я сжала пальцы в кулак, мой огонь погас, а я выпрямилась на стуле.

– Вы скучаете по тем ощущениям, милорд? – мне стало важно это узнать.

Он тоже погасил свой, заправил руки в карманы и поднял лицо к потолку, всерьез задумываясь над ответом:

– Не знаю. Наверное. Я иногда сравниваю то одиночество в скалах с этим – и они принципиально разные. Драконы не просто так обычно женятся на драконах: если один из них решит уйти, то второй присоединится. И тогда драконья бесконечность перестает быть одинокой. Это сложно представить даже мне. Вероятно, нечто подобное и можно назвать абсолютным счастьем.

Мой голос слегка дрогнул:

– Вы можете прожить счастливые столетия с Хинандой, не обзаводясь крыльями.

– Да. Могу. С Хинандой. Когда-то я пошел против семьи и отвоевал себе право быть счастливым с лучшей из женщин. Какой же я везунчик.

– Это не везение, милорд, а итог смелости. Богиня помогает храбрым.

– Согласен. И хорошо, что так. У твоей богини, кажется, мозги стоят на месте, раз она так логично всех своих марионеток расставляет по своим местам.

– Именно так, милорд! – прозвучало с небольшим вызовом.

Он встал и, не прощаясь, пошел из библиотеки. Я не смогла разобрать, что он чувствовал в этот момент и даже не пыталась. Сразу же вернулась к книге и начала читать следующий параграф. А то, что меня не касается, – меня и не коснется, если сама не буду позволять.

* * *

Университет я любила все больше и больше, мне нравились мои успехи, взаимоотношения с одногруппниками, вечера в компании шелле и заново потеплевшей Мариты. С последней мы уже давно возобновили приятные дружеские беседы наедине, хотя я по привычке теперь не выдавала ей никаких тайн. Иногда наши посиделки разбавляла Хинанда – и в такие вечера мы неизбежно начинали делиться интимными подробностями, которые и вслух-то произносить было неприлично: то есть делилась ими Хинанда, Марита хихикала, а я старалась с видом опытной распутницы поддакивать и не слишком сильно краснеть. И это тоже мне нравилось – от первого слова до последнего. В прекрасном беззаботном блаженстве был только один недостаток – оно почему-то исчерпывалось, а календарь бессердечно приближал конец учебного года, вместе с ненужным летом и тревожными путешествиями. Но ведь потом начнется второй курс! Мы вернемся сюда с Майером и заново погрузимся в эту великолепную безмятежность. Надеюсь, Элвин с Хинандой предпочтут уехать в другое место или остаться в Сердцевине. Ничего ведь не исчерпано на самом деле, оно все так же болит и тлеет, как неизлечимый недуг.

Я всегда любила лето. В родном замке с начала посевных работ становилось тише: вся старшая родня часто разъезжалась по окрестным деревням с проверками и помощью. И в моменты их отсутствия я позволяла себе бегать по всем гостиным и этажам, не боясь, что меня сильно отругают. Тайные и интересные разговоры со служанками тоже отчего-то приходились на самую горячую пору, будто поселившееся в крови девушек солнце немного развязывало им языки. Да и со старой Зидой мы изредка летом выбирались на побережье, чтобы устраивать там небольшие пикники, пока строгая княгиня Имельская не заметила нашей отлучки и не отругала обеих за неоправданные риски. Я всегда любила лето… но никогда не замечала его бессердечной неумолимости.

Сейчас же оно надвигалось скоро и неоспоримо, никакой магией и ни одной в мире силой это наступление остановить было невозможно. Я не хотела ехать в Сердцевину и до самого последнего дня старалась о том не задумываться. К сожалению, все экзамены в конце учебного года я сдала успешно. Но если бы и получилось иначе, меня бы все равно это не спасло. Я не могла объяснить причины своей тревоги – скорее всего, это было обычное волнение юной девицы, которой дóлжно предстать перед семьей будущего супруга и произвести хорошее впечатление. Объяснение это было слишком мелким, потому я ни разу не произнесла ничего подобного вслух, пытаясь заглушить внутри все душевные позывы выдумать что-нибудь сумасшедшее и отложить путешествие.

Мы собрались на следующий день после итогового экзамена. Загрузили вещи в две кареты и сразу отправились в путь. Я ощущала себя единственной, кто привязан к этому месту невидимой цепью, которая не хочет размыкаться. Мы ведь вернемся в университет уже через месяц! Так отчего же так тянет обратно, как удавкой на шее, с нагнетающимся желанием выскочить из кареты и найти хотя бы директора Дастерса – обнять напоследок, как при прощании с родным дядюшкой?

Майер все-таки заметил мое состояние, взял за руку и слегка сжал пальцы, прошептав:

– Все будет хорошо, Айса, не нужно так переживать. Мои родители тебя еще удивят своим добродушием к простым смертным… ну, в сравнении с другими драконами.

Я вымученно улыбнулась. С нами в карете разместились Аштар и Марита. Последняя давно ждала посещения столицы, но когда мы уже тронулись в путь, начала нервничать и говорить, что в голову придет:

– Действительно, Айса, о чем тебе переживать? Разрешение императора уже получено, потому дело за малым – сыграть саму свадьбу. Вот мне с моим изуродованным лицом на балах показываться будет стыдно!