— В Сочи-парк. С твоей бандой.

Шах и мат.

Я прикусила нижнюю губу, делая вид, что задумалась. В носу защипало. Появилось ощущение, что становлюсь слишком сентиментальной.

— С непривычки ты можешь сильно пожалеть о приглашении, — наконец ответила я. — Мои дети — совсем не тихие и безропотные. Ну и.… есть ли у тебя столько времени?

— Для вас найду.

Он шагнул ближе и заправил выбившуюся из прически прядь волос мне за ухо, предварительно задумчиво её потерев между пальцев.

— Знаешь, — сказал совсем тихо, — мне нравилось то, как выглядели твои волосы до парикмахера. Я тогда увидел тебя, у бассейна, и подумал, что ты невероятно женственная и нежная.

— А я нахамила тебе, — мне стало смешно.

— И перекрасилась, — кивнул он. — А потом ещё и свадьбу бывшей жены превратила в непонятно что. Да.

— Что, да? Разочаровался?

— Не надейся. Скорее вошёл в азарт. Захотелось быть не только свидетелем, но и участником дальнейших событий. Я с тобой рядом будто просыпаюсь от глубокой многолетней спячки, Марго.

Он провёл большим пальцем по моим губам. Улыбнулся.

Я сама потянулась навстречу, чтобы на пару минут с головой окунуться в страсть, сотканную из поцелуев под полной луной.

Нас разлучил звук ломающейся под ногами ветки. И сломали её не мы. А Олег Дорф.

— Ой, не хотел вам мешать, — поняв, что его заметили, писатель вскинулся и развёл руки в стороны. — Скузи. Я извиняюсь, в смысле.

— Что вы здесь делаете?! — резонно спросил Миша, продолжая меня обнимать.

— Искал своего пса. Он обиделся и сбежал куда-то в направлении виллы Лопухина. Это бывало и раньше. Я забыл о нём ненадолго, поймав вдохновение. Буду теперь исправляться.

— До следующего прихода музы? — Я покачала головой. — Бедный Корнис.

— Бедный?! Он сгрыз три пары моих ботинок. Итальянских. Все из последних коллекций. Будто разбирается и нарочно грызёт новое, зараза! Так что, мы квиты. Найти бы его только.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А-а!!! — будто в ответ на его просьбу, закричала Карина со стороны второго входа в виллу. — Помогите, здесь огромный пёс!!! Он бешеный!

— Ага! — радостно возопил Олег. — Вот и мой малыш!

Дорф убежал, а я пояснила Золоткову:

— Он писатель.

— Знаю.

— Странный.

Миша, глядя ему вслед, констатировал:

— Творческий человек — это тоже диагноз, Марго. И, честное слово лучше перенести грипп или даже бронхит с осложнением, чем постоянно ждать музу в голове и ловить вдохновение на кончиках пальцев. Этого не вылечить.

* * *

Дальнейшие два дня прошли прекрасно.

Миша знакомился и общался с детьми. Те настороженно принимали от него подарки, спрашивали, с чего бы такая щедрость и — иногда — стали проситься домой.

Золотков был добр, терпелив и улыбчив. Но иногда я ловила его на задумчивом взгляде, устремлённом куда-то вдаль, к свободе. Или так мне казалось. Стоило спросить его о чём-то, он снова улыбался, отшучивался и предлагал новые развлечения.

По поводу Лопухиных — тоже всё прояснилось.

Как только Лев вернулся домой, был жуткий скандал. Так что узнать о причинах ссоры между мужем и женой мне довелось из первоисточника. Отец собрал всех в гостиной и сообщил, что экспертиза подтвердила, все мы — его дети. В отличии от Лёвы.

Жанна Михайловна в этот момент вскочила и сказала, что — раз её сын ему никто — они уезжают. Прощаются навсегда!

Сергей Петрович демонстративно отмахнулся, попросив не отвлекать его больше от разговора, если у неё нет для него ничего важного.

Это было настолько нелепо, странно и неправильно, что все мы, не сговариваясь, встали и пошли за убежавшей в слезах женой отца. Сам Лопухин в это время велел открыть хорошего вина и подать ему сигару.

Жанна Михайловна горько рыдала, отворачиваясь от нас, но выгнать оказалась не в силах. Пришлось сознаваться:

— Я его отравила.

Карина отшатнулась. Я вскинула брови. Лев молча продолжал гладить руку, перетянутую гипсом. И только Паша сразу заметил:

— Если бы не вы, то грех пришлось бы взять на душу кому-то ещё.

— Ох, это вовсе не смешно, — сокрушалась жена отца. — Я действительно сделала это…

— Так допёк? — Каринка погладила женщину по руке. — Ещё бы, столько лет вместе.

— Нет же. Я не хотела — Жанна Михайловна вынула из кармана строгого платья платок, промокнула слёзы и пояснила: — Я кормила его такими таблетками, чтобы…чтобы…

Она пошла красными пятнами.

— Хотели сделать его неспособным к зачатию? — подсказала я.

— Вроде того. Он снова завёл интрижку тогда. И девица явилась ко мне требовать денег на аборт. Несколько миллионов. Это стало последней каплей. Я предложила ей рожать, а она визжала, как потерпевшая, а потом убежала, обещая, что мы все пожалеем. И тогда я пошла к доктору, заплатила за рецепт и купила кое-какие таблетки. Они убивали в нём желание быть с женщинами, убивали интерес.

— Надо было купить яду, — прошипела Карина. — Как можно жить с таким…

— Я люблю его. Много лет назад он умело ухаживал за мной, усыновил Льва, дал нам всё, о чём мы и мечтать не смели. Интрижки, затеваемые им на стороне, сначала поразили меня, а позже пришло смирение. Пока та девушка не пришла к нам в дом. Мне было так противно, так стыдно…

— Ну и? — нетерпеливо перебил Паша. — Потом вы перепутали таблетки? И он умер?

Все шокировано уставились на мужчину.

— Вообще-то он жив, — напомнила я. — Мы говорим о Сергее Петровиче.

— А, я потерял нить беседы, — расстроился Паша. — Так кого вы тогда отравили?

— Его, — Жанна снова всхлипнула. — Оказалось, что эти таблетки сажают сердце и много чего ещё. Серёженька не жаловался мне на ухудшение самочувствия, он к этому не привык. А я продолжала пичкать его. Пока не случился микроинсульт, и всё не вскрылось. Мишенька Золотков взял у него анализы, пришёл ко мне и стал осторожно расспрашивать, как так вышло, что мой муж систематически ел эту гадость.