Паша посмотрел на меня и презрительно скривился:

— И надо было твоему Золоткову лезть.

— Он врач, — защитила Мишу Карина. — Ему положено даже козлов спасать.

— Мама! — перебил нас Лев. — Так это ты?..

Он стоял, словно громом поражённый. И Жанна Михайловна снова начала плакать.

Тогда я подала знак Карине, чтоб успокоила женщину и пошла к старику, разбираться.

Отец сидел на том же месте, попивая вино и глядя в окошко с видом сытого кота.

— Там ваша жена собирается уехать, — сказала я, хватая стул и усаживаясь рядом.

— Скатертью дорога.

— Останетесь здесь в одиночестве? На старости лет? С больным сердцем?

— Сердце больное из-за неё, — напомнил Лопухин, делая ещё глоток.

— В защиту Жанны Михайловны хочется сказать… Я бы вас сковородкой прибила ещё в молодости. Уже бы отсидела и вышла за примерное поведение.

Старик посмотрел на меня. Выразительно так. Усмехнулся.

— Поэтому я женился на ней, а с твоей матерью — столь же эмоционально нестабильной — развёлся.

Я сжала виски холодными пальцами, чувствуя, как начинает болеть голова. Чуть подумав, сказала:

— Мы с детьми улетим на днях, как только билеты куплю.

— Нет, — категорично заявил отец. — У меня юбилей на носу. Отгуляем и летите.

— Нас там не будет. — Я поднялась. — Не хочу развлекать самодура. Не хочу, чтоб Варя привыкла к вам и привязалась. Вы больной человек. И я говорю не об инсульте и остальном. О моральной составляющей. Нашли нас всех спустя столько лет лишь для того, чтоб ткнуть в нос жене, уставшей от издевательства. Даже не так. Вы не искали. Вы всегда знали, где мы, но не считали нужным появляться. И, знаете, мне всё равно, какие у вас там детские травмы, психологические проблемы и тому подобное. У меня трое детей, и я хочу вырастить их хорошими людьми, максимально исключив из ближайшего круга сволочей.

— Значит, наша сделка тоже отменяется, — сказал Лопухин. Два миллиона ты не получишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я не знала, что сказать. Человек не слышал меня, не понимал, о чём я ему толковала всё это время. Наконец, усмехнувшись, подошла ближе, села на корточки и взяла его за руку. Сергей Петрович напрягся.

— Что тебе? — зло спросил он.

— Хочу сказать спасибо, ответила я. — Вижу, что критику вы воспринимать не способны. Мне не хочется тратить время зря, хотя — видит бог — есть что сказать плохого. Но я скажу о хороших сторонах нашего общения. Я благодарна вам за приглашение, какими бы мотивами вы не руководствовались. Благодарна за игру, затеянную — несомненно — от скуки. За перемены, которые во мне произошли за эти дни. Ещё спасибо за то, что бросили мою мать, позволив ей, пусть и через страдания, найти настоящее счастье — достойного спутника жизни. Спасибо за огонь в глазах моих детей, повидавших настоящее лето, море и всё это.

Я обвела взглядом гостиную, подразумевая гораздо больше. Поднялась.

— А теперь мы вернёмся домой. Там ждут родные люди, заботы и бесконечные дела. Но — благодаря вашей злости на единственных людей, кто вас любит — я со всем справлюсь. Вы вернули мне уверенность в своих силах. И я оставлю вам подарок к семидесятилетию. Его доставят в день рождения.

Лопухин так ничего и не сказал, только хмурился и крепко держал бокал с дорогим вином.

Тем же вечером улететь не вышло — Миша уговорил на ещё одно свидание. А потом… лично купил нам с детьми билеты в самолёт. Вручал их Золотков с задумчивым видом. Я так и не решилась спросить о том, продолжим ли мы общаться в дальнейшем. Он так и не сказал ничего сам.

Отвозил нас в аэропорт Лев.

Миша не смог, лишь сказал, что на работе полный аврал. Пожелал хорошо долететь, передал детям привет.

Тепло попрощавшись со всеми домочадцами виллы, я не смогла встретиться только с отцом. Жанна Михайловна, оставшаяся в доме из-за готовящегося юбилея, сказала, что ему очень тяжело. Что он сам не свой, и я не должна обижаться.

— Просто он такой человек, Марго. Кто-то умеет дарить любовь, делиться ею, заряжать. А он всё держит в себе. Не научился открываться. Не уезжай со злыми мыслями.

— Ну что вы, Жанна Михайловна, — я засмеялась и обняла её. — О вас всех я буду вспоминать только хорошее. Обещаю. И поддерживать отношения со всеми, кто захочет.

Тут я подмигнула Паше, обнялась с Кариной, поцеловала в щеку Зою Аркадьевну…

— Вы меня просто вылечили. Честное слово. Спасли. Встряхнули, вдохновили… Кстати, передавайте привет Олегу.

Жанна Михайловна засмеялась и вдруг многозначительно посмотрела на смутившуюся Карину, сказав:

— У него сейчас муза снова пришла. Но Кариночка хоть смотрит, чтоб наш сосед ел вовремя. Помогает ему.

— Даже так?

Карина повела плечиками и пробормотала:

— Чего бы не помочь хорошему человеку и его псу?

Ещё несколько минут расшаркиваний закончились криком Аринки, подравшейся с Артёмом. Пришлось срочно их разнимать и уезжать.

Игнату я тоже передала привет и даже подарок: маленькую фигурку-брелок, с изображением многорукой богини Шивы. Увидев её, я почему-то сразу подумала о нём, и его многозадачности.

Мы уезжали из Сочи с лёгким сердцем, с толикой грусти, и с ощущением предвкушения чего-то нового. Лёва обещал мне звонить и отчитываться о состоянии его дел, клялся, что играть больше не станет. Ему же я снова велела перепроверить подарок для отца, чтобы всё доставили вовремя.

И улетела, так и не дождавшись больше каких-либо поползновений от Миши.

Некоторое время спустя

Москва! Как же я была рада вновь оказаться в родном городе. Остановившись на миг у кафе, посмотрела на часы и кивнула сама себе. Почему нет? Час у меня есть, можно чуть посидеть, выпив чашечку кофе.

— И пирожное, — добавила к заказу, отводя глаза.

Мой тренер в фитнес-зале устроил бы хорошую взбучку, увидев этот мой пассаж, но ему не надо было первого сентября сразу двоих детей собирать и вести на линейку, а мне надо. У меня стресс.