катаров, которых всадники убивали среди улиц и домов. Словно волки, почуявшие вкус крови на своих зубах и обезумевших от этого, крестоносцы рубили, резали и кололи воинов и жителей городка, вспарывали животы и насиловали женщин и девушек, попавшихся им под горячую руку.

Два или три небольших очагов сопротивления, наспех организованные рыцарем Фердинандом и еще двумя воинами, пришедшими в себя после паники, едва ли могли спасти обреченный Сен-Феликс. Попытка прорваться через главные ворота не увенчалась успехом. Группа, ведомая Бушаром де Марли, отбросила катаров назад, убив и ранив при этом больше половины противника.

Сенешаль ехал на коне по узкой и извилистой улочке среди трупов, его белый конь осторожно ступал копытами, словно очень боялся испачкать их в крови, которая покрывала камни. Он увидел загорающиеся дома, подожженные защитниками или крестоносцами. Ги вздрогнул, поморщился и, повернув голову, к одному из рыцарей, приказал:

– Срочно выделить людей на тушение! Еще рано показывать Тулузе дымы горящего Сен-Феликс!

Рыцарь, ехавший чуть позади сенешаля, молча кивнул и, развернув своего коня, ускакал за крестоносцами, чтобы быстро затушить разгорающиеся пожары.

Ги подъехал к башне цитадели, в которой успели закрыться катары. Возле башни была суматоха, вызванная поисками подходящего куска дерева, которое крестоносцы собирались применить в качестве тарана. Среди воинов сенешаль увидел Жильбера де Клэра, который руководил арбалетчиками, целившимися по окнам и бойницам башни, не позволяя катарам высунуться и обстрелять осаждающих.

– Успели, сволочи, закрыться! – Жильбер вытер пот, текший по его лицу крупными каплями. – Удивительно, как жарко сегодня…

– Это точно… – ответил Ги. Он посмотрел на крепкую дубовую дверь башни, окованную железом, и понял, что просто так ее не вышибить. Сенешаль огляделся вокруг, ища подходящий для тарана предмет, и улыбнулся, радостно вскрикнув и указав рукой в направление балки соседнего дома. – Жильбер! Гляди-ка! Отличный таран!..

Жильбер оглянулся, подъехал ближе и пощупал большую деревянную балку, подпиравшую крышу соседнего дома. Он с довольным видом кивнул и приказал крестоносцам вырвать ее, обвязав веревками возле основания. Дом рухнул, поднимая ужасный грохот и клубы пыли, но заветная балка была уже в руках воинов. Они разбежались и, крепко сжимая ее руками, ударили по двери башни. Дверь слетела с петель и упала, неуклюже заваливаясь набок только после третьего удара.

Арбалетчики, стоявшие за спинами крестоносцев, орудовавших тараном, для уверенности выстрелили в темноту проема, закрытого густой пеленой пыли, поднявшейся в воздух от упавшей двери…

Фердинанд де Кортемассо погиб одним из первых. Неудачная и, как оказалось, бессмысленная атака воинов гарнизона захлебнулась, так и не успев начаться. Группа Бушара де Марли расступилась, прижалась к стенам и пропустила сквозь свои ряды конницу, которая буквально раздавила и затоптала копытами своих коней пехотинцев.

Рыцарь Фердинанд увернулся, прыгнув за большую бочку, стоявшую возле дверей одного из близлежащих домов. Мимо него пронесся крестоносец в ярко-желтом сюркоте с тремя черными стропилами родового герба. Судя по всему, это был один из предводителей армии, напавшей на спящий город. Крестоносец что-то громко кричал, отдавая приказы своим воинам. Комендант понял, что крестоносцам известен довольно-таки подробный план города, Фердинанд решил выскочить из своей засады и убить командира, надеясь, что гибель главаря крестоносной армии деморализует противника и позволит защитникам выиграть время для отхода, перегруппировки и контратаки.

– Будь ты проклят! – Закричал Фердинанд и, выскочив из-за бочки, бросился на крестоносца, намереваясь прикончить того одним колющим ударом своего меча. – Сдохни, собака!..

Крестоносец, не ожидавший внезапной атаки, на какие-то мгновения опешил, но тут же собрался и, поддав шпорами своего коня, заставил животное отпрыгнуть в бок. Колющий удар не получился – конь увеличил расстояние, меч Фердинанда скользнул по сюркоту крестоносца, но не причинил тому никакого вреда. Комендант немного потерял равновесие, пытаясь достать врага, и понял, что совершил ошибку.

Ги де Леви, это был именно он, резким, наотмашь, рубящим ударом своего меча отсек кисть врага и, наклонив корпус в направлении раненого Фердинанда, вторым ударом разрубил ему голову. Комендант упал на пыльные камни улицы и, обливаясь кровью, умер.

Пехотинцы, увидев смерть своего командира, бросились бежать к цитадели, но большинству из них так и не довелось пережить первые минуты атаки. Всадники легко догнали убегающих катаров и с легкостью прикончили их, рубя мечами и затаптывая копытами своих разгоряченных коней.

Гарсия испугался, увидев внезапную атаку крестоносцев. Он незаметно от рыцаря Фердинанда побежал к цитадели, намереваясь спрятаться и ускользнуть от смерти, но и там его ждало страшное разочарование – один из отрядов крестоносцев пробился к последнему оплоту и, сминая защитников, уже готовился к штурму. Стражник успел забежать в цитадель, оглашая воздух своими истошными воплями. Кто-то с размаха врезал ему по затылку, обругав трусом и паникером, но Гарсия, все нутро которого содрогалось от страха неминуемой смерти, ничего не ответил и бросился к башне, намереваясь укрыться там.

Эрмессинда де Лорак, которой сенешаль позволил сбежать из Каркассона, вздрогнула, услышав резкие и пронзительные удары набатного колокола. Этой ночью она плохо спала – сон долго не приходил к ней, вынуждая несчастную раненую шпионку ворочаться на постели. Лишь под утро она, наконец, забылась, погрузившись в глубокий, но беспокойный сон. Ощущение чего-то страшного, гадкого и неотвратимого преследовало несчастную с самого первого дня ее удивительного побега.

Калека, в которую превратилась еще недавно удивительно красивая и грациозная девушка, известная Каркассону под именем Флоранс, вздрогнула, резко поднялась на постели и, открыв единственный оставшийся глаз, испуганно прислушалась.

Из окна башни, выходившего на улицу городка, слышался шум, крики воинов, вопли перепуганных жителей, команды командиров, пытавшихся организовать оборону и, тут она вздрогнула, похолодела, и все ее тело стало покрываться крупными мурашками, громкие возгласы крестоносцев. То, что это были они не вызывало сомнений. Крики «С нами Бог!» принадлежали только им, тем извергам, которых несчастная девушка, если ее так можно было назвать после всех мучений, истязаний и издевательств, которые смогла выдержать ее хрупкое тело и крепкая воля, ненавидела больше всего и всех на свете. Проклятые изверги добрались и до этого тихого и благодатного городка, протянув свои мерзкие и загребущие лапы к оной из святынь катаров – городку Сен-Феликс-де-Караман.

Еще не отойдя от сна, Эрмессинда машинально протянула гноящуюся, но уже заживающую культю, намереваясь схватить кинжал, лежавший на тумбе рядом с постелью. Культя неуклюже ударила по его рукояти, роняя тяжелый кинжал на каменные плиты пола башни.

– Мама! – Зарыдала несчастная, поднося к лицу свои обрубленные возле кистей руки. – Мамочка! За что?!..

Слезы потекли из единственного глаза, стекая по щекам ее, некогда красивого, лица, превратившегося в ужасную