Небольшая перестановка на алтаре: в 2008 году Ким Ир Сен возвышается на холме Мансу в гордом одиночестве…

За несколько месяцев, прошедших между двумя моими поездками в Пхеньян — в конце ноября 2011 года и начале мая 2012-го — двадцатиметровая бронзовая статуя Ким Ир Сена, помещенная точно по центру в четко выверенной архитектурной композиции на фоне настенной мозаики с изображением горы Пэкту, претерпела следующие изменения:

…но в декабре 2011 года умирает Ким Чен Ир. И спустя какие-то четыре месяца…

1. была сдвинута на три метра в сторону и

2. обзавелась широкой улыбкой вместо старого решительного выражения лица, чтобы лучше гармонировать с

3. новой, столь же грандиозной бронзовой статуей Ким Чен Ира, который

4. поначалу был облачен в длинный плащ, как у отца, но

5. вскоре был переодет в узнаваемую парку, сопровождавшую его в последние годы жизни.

Я часто и с переменным успехом цитировал Мистеру Вину слова Обеликса: Корейцы совершенно чокнутые'. Ким Чен Ын не только не избавил лояльных партийцев от необходимости носить партийный значок, но придумал новый вариант, на котором изображены Ким Ир Сен и Ким Чен Ир вместе на фоне металлического красного флага революции. Повсюду — а в Северной Корее это означает буквально везде, — где раньше висел портрет одного Вождя, теперь висит два портрета. На фасадах и стенах зданий, на почетном месте в квартире, у самого сердца, бок о бок на веки вечные, аминь. Теперь из «святилища» в Мангёндэ звучит благоговейное: «Великий вождь Ким Ир Сен и любимый руководитель Ким Чен Ир всегда будут с нами». Государственная идеология имеет много имен, в зависимости от того, которому из Кимов она служит в данный момент. Когда необходимо отдать дань истории и почтить Отца и Сына, она называется кимирсенизм-кимчениризм [125]. Кроме того, пропаганда наделила эпохи разных Кимов собственными названиями, как при императорах прошлого. Имя новой эпохи не сменяет имя предыдущей, но накладывается на него, словно слой краски. Ким Первый разработал и придал форму учению о самодостаточности — чучхе. Ким Второй воплотил в жизнь идею сонгун (армия на первом месте). Эпоха Кима Третьего началась под лозунгом пёнджин, который символизирует параллельное развитие ядерного оружия и национальной экономики. Можно называть эту политику политикой хлеба и устрашения. Власть имущие в Северной Корее остались у руля и прочно оседлали локомотив истории, несмотря на все перипетии, а также сумели научиться на ошибках тех, кто остался лежать вдоль путей. Им не нужна революция, которая чуть не произошла в 1989 году на площади Тяньаньмэнь в Китае, а также развал политической системы, унижение и гражданские войны, постигшие Советский Союз и страны Восточного блока. И они оказались достаточно умны, чтобы не отказаться от разработки оружия массового поражения в обмен на «гарантии безопасности» (ха-ха!) от Запада.

…он занимает место на северокорейском Олимпе рядом с отцом, которого сдвинули на несколько метров и которому изменили лицо, чтобы подчеркнуть семейное сходство. Скорость Пхеньяна!

Судьба Саддама и Каддафи навсегда отпечаталась в коллективном сознании северокорейского аппарата власти. Механизм устрашения, направленный вовнутрь — на само северокорейское общество, — играет даже более важную роль, чем устрашение внешних врагов с помощью испытаний ракет и ядерных бомб, а также агрессивной внешнеполитической риторики. Небольшое, но заметное повышение благосостояния в последние годы распространилось во «внутренней» партии на «внешнюю» сначала в Пхеньяне, а затем и на верхушку провинциального общества. Появление своего рода среднего класса — то есть высокообразованных и благополучных, хотя далеко не богатых членов «внешней» партии, — отражается в общем облике улиц, ассортименте товаров, количестве магазинов и заведений сферы услуг в Пхеньяне. С молчаливого согласия властей стало возможно зарабатывать деньги — НО! На самом деле это очень большое НО: только до тех пор, пока вы как можно более явно демонстрируете свою нерушимую лояльность Государству и его идеологии. За последние четыре-пять лет я не раз вежливо отказывался от постоянных предложений заняться совместным бизнесом с северокорейскими дипломатами и чиновниками. В северокорейской картине мира «совместный бизнес» означает, как правило, следующее: вы делаете всю работу, оплачиваете все расходы и несете все риски, а взамен вам, может быть, достанется какая-то часть прибыли, если только Государство — ooops, I did it again! — не экспроприирует все ваше предприятие внезапно и без всякого повода. Общая черта всех этих доморощенных бизнесменов — более или менее тотальное отсутствие как знаний, так и желания узнать, как на самом деле работают международные предприятия. Важна только быстрая прибыль — в основном для государства, но, если повезет, можно перехватить немного и для себя.

Эксперименты с рыночными силами

★

★

В начале 1990-х в Северной Корее появился собственный экономический «Запад» — ограниченная Специальная экономическая зона (СЭЗ) в северо-восточном углу страны, где сходятся границы Китая, России и КНДР. Изначально эту идею позаимствовали у Китая, который успешно реализовал проекты особых экономических зон в Шэньчжэне, Гуанчжоу и Гонконге. Суть особой экономической зоны проста: выгодные таможенные и налоговые условия привлекают международные компании, которые открывают филиалы и тем самым создают новые рабочие места для населения, а также — что гораздо важнее для северокорейского режима

— снабжают государство иностранной валютой. Специальная экономическая зона Расой (Раджин

— Сонбон) состоит из двух небольших городов, расположенных в получасе езды друг от друга. Раджин, где живет большинство местного населения, предлагает широкий ассортимент туристических развлечений и услуг, множество ресторанов, массажных (и это не эвфемизм!) и спа-салонов. Местный рынок является, без сомнения, самым большим рынком во всей стране и представляет — по крайней мере на сегодняшний день — настоящий рай для мелких капиталистов. Многие жители Раджина ездят на работу в Сонбон. Это обычный город-спутник, не обладающий каким-то особым характером и состоящий из предприятий, заводов и промышленных комплексов, где располагаются офисы и производства международных компаний, действующих в специальной экономической зоне. В основном это китайские и русские компании, носящие скучные невыразительные названия вроде Rason International Trading. А вот название Rason Foreign Propaganda Company — яркий образчик поэтичности азиатских переводов на английский язык. Судя по рекламному баннеру, на котором изображен лазерный принтер, печатающий цветную фотографию подсолнуха, компания предоставляет совершенно невинные типографические и копировальные услуги. Вероятно, незадачливый владелец имел в виду что-то вроде International Communications Company, да только знание языка подвело. Впрочем, мне приятнее думать, что в этом отдаленном северо-восточном уголке страны сидит проницательный интеллектуал, осознающий, что реклама в значительной мере и есть пропаганда — и наоборот.