– Ну да. Они, кажется, в парке под мостом тусуются.

– Именно.

– Ну и?

– Скорее едем. Нам нужно выяснить все о той надписи.

– Какой? «Воля звука»?

– «Власть звука».

Рамуте села на пассажирское сиденье и пристегнулась.

– Власть так власть, – разочарованно и в то же время с облегчением сказал Никита и сел за руль.

Он изредка, притворяясь, что проверяет зеркало заднего вида, посматривал на свою Рами. Она несколько раз порывалась начать разговор, но слова отказывались складываться в предложения. Ей хотелось извиниться и обнять плюшевого медвежонка-Никиту, но что-то, возможно, совесть, ей не позволяло этого сделать.

В неловком молчании, под классическую музыку из приемника, они доехали до парка.

Под мостом, как и описывал Кристиан, толпились подростки. Они жгли покрышку и скакали под громкую музыку.

– Кто из вас Миша? – спросил Никита, приблизившись к костру.

– А ты кто? Хрен в пальто? – выкрикнул один из подростков, и компания залилась смехом.

– Не знаем мы никакого Мишу.

– Проваливай, дядя.

– Да, вали на хер отсюда!

Никита закипел. Еще слово, и он изобьет невоспитанных детей. Научит шпану, как уважать старших.

– Стой. – Рамуте остановила покрасневшего Никиту. – Что ж, ладно, ребята, мы пойдем, – сказала она и развернулась, чтобы уйти. – Только передайте Мише, если вдруг встретите такого, что выделенный ему грант на поддержку и развитие молодых художников не удалось ему вручить. Несмотря на все попытки, не отыскали его.

– Гуляй, тетя!

– Вали, откуда приехала!

– Всего хорошего, ребята. Деньги пока побудут у меня, если понадобится, пусть он…

– Какие деньги? – спросил писклявый голос, и компания мгновенно притихла.

«А вот и наш жадный до денег Мишка», – подумала Рамуте и обернулась.

Коренастый парень в темных очках и дурацкой оранжевой кепке вышел вперед.

– Оставляй деньги мне, я ему передам.

Подростки замерли в ожидании команды от своего лидера. Никита приготовился. Опрометчиво было упоминать деньги в подобной обстановке. В лучшем случае они с Рамуте получат по голове. А в худшем…

– Спокойно, пацаны, – остановил свою компанию парнишка. – Грант на развитие искусства, это честно. Пусть женщина скажет.

– Я хотела поговорить с Мишей.

– Говори. Я и есть Миша.

– Пойдем к машине? С глазу на глаз…

– Говори здесь. Мне от моих пацанов нечего скрывать.

– Что ж. Миша, расскажи нам, пожалуйста, что значит надпись «Власть звука»? Нам известно, что эту надпись сделал ты со своими приятелями.

– Так и знал. Они менты. Валим!

Компания бросилась врассыпную.

– Стой. – Рамуте остановила Никиту. – Подожди. Миша, мы не из полиции. Миша! Насчет денег я не соврала.

– Тогда говори оттуда, – крикнул Миша, не слезая с лестницы.

– Расскажи мне про «Власть звука». А я заплачу тебе тысячу.

– Пятерку.

– Это слишком дорого.

– Тогда гудбай.

– Стой. Ладно. Давай так. Если информация окажется полезной, заплачу тебе пять тысяч.

– А если нет?

– Тогда две.

– Три.

– По рукам. Слезай оттуда.

Миша рассказал, что решил сделать надпись «Власть звука» символом их неформального движения. Рассказал, что он увидел такую надпись в «заброшке» на дверях в запертый подвал.

– Там жутко. Если пробраться ночью, можно услышать призраков. Они не спят.

– Каких призраков?

– Не знаю. Внутрь я не заходил. Но звуки… Точно призраки. Как в фильмах ужасов. Знаешь?

– Когда ты видел ту надпись?

– Точно не знаю, я не пользуюсь календарем.

– Ну приблизительно. Около месяца назад? Заброшенный подвал в развалинах возле старой больницы?

Рамуте решила, что парень нашел старое место преступления. А звуки – это скорее всего кричали жертвы маньяка.

– Что? Нет. Какие еще развалины? Это на северо-западном выезде, в «заброшке». Может, неделю назад. Вчера тоже там сидел, слушал.

По спине Рамуте пробежали мурашки.

– Вчера? Ты ничего не путаешь?

– Женщина, я никогда ничего не путаю.

– Можешь показать то место?

– Косарик сверху к моей пятерке, и погнали.

– Едем. Скорее. Никита, заводи!

Никита, не понимая, что происходит, послушно сел за руль и завел двигатель.

– Стоп-стоп-стоп, – запротестовал Миша. – Так не пойдет.

– Что еще?

– Не так быстро, уважаемая. Бабосики гони… Денежки мои, шесть кусков, вперед.

Рамуте попросила у Никиты бумажник, отсчитала шесть тысяч, и они отправились по адресу.

Ехали они молча, под звуки симфонического оркестра. Иногда Миша подсказывал, где свернуть, чтобы сократить путь.

– Налево, вон к той вышке, видишь? И приехали.

Когда «Ситроен» подъехал к «заброшке», там уже стояли полицейские машины с включенными мигалками. Сотрудники растягивали сигнальную ленту, Роберт гордо вышагивал, покуривая свои стики.

– Опоздали?

– Не знаю, решайте сами, – сказал Миша. – Про ментов мы точно не договаривались. – Он хлопнул дверью и убежал.

Я лежу, вдыхаю песок. В ушах все еще звенит от выстрелов. Мне в спину упирается колено полицейского. На меня надевают наручники и поднимают на ноги.

– Сахаров Артур Иосифович, вы арестованы по подозрению в убийствах Прохорова Ростислава Валерьевича и Свиридова Ильи Викторовича.

Старший лейтенант диктует мне обвинения, называет фамилии и имена незнакомых мне людей, а мне плевать. Я успел очнуться, первым схватил пистолет, и теперь этот урод Дмитрий и господин Р мертвы. Теперь единственное, чего я хочу, чтобы поскорее все закончилось.

«Весомо?»

Я смотрю в их лица, и мне хочется убить. Уничтожить их всех. Не могу объяснить зачем. Просто должен. Господин Р, в голову которого я выпустил несколько патронов, справился. Сделал из меня зверя. Настоящего, безжалостного. Готового просто из-за собственной злости разорвать на куски каждого, и ребенка, и женщину, и женщину с ребенком.

«Весомо».

– Вы меня слышите?

Он спрашивает, слышу ли я его.