– Пожалуйста, скажите мне, что делать подростку, оказавшемуся в такой ситуации, подростку в состоянии шока, чья жизнь под угрозой? Что ей было делать?

Сандер опускает руку, и судебная коллегия выдыхает.

– Скажите, что бы вы сделали, оказавшись на ее месте? Разве можно винить девушку за попытку спасти свою жизнь?

Прокурор громко прокашливается во включенный микрофон.

Судья кивает, на этот раз увереннее.

– Пожалуйста, не отвлекайтесь от темы, адвокат Сандер. Вы ведь собирались представить нам много материалов?

Сандер поворачивается к Фердинанд. Пожимает плечами, возвращает указку и возвращается на свое место. Присаживается и говорит прежним тоном без тени волнения:

– Да, нам надо рассмотреть ряд письменных доказательств.

Ряд? Типичный юмор в стиле Сандера? Он собрал тонну письменных доказательств. Фердинанд достает груду папок с документами. Раздает членам судебной коллегии по комплекту. Председатель первым начинает листать. Последней получает документы прокурор. Помимо заключения психиатров в отношении Себастиана, в них содержится мое досье и копии результатов расследования, которое вел Сандер параллельно со следствием и прокурором. Не доверяя прокурору, он заказал отдельные экспертизы орудия убийства и места преступления. Также сам реконструировал ход стрельбы в школе. Сандер провел полноценное параллельное независимое расследование и не упустит возможности ознакомить судебную коллегию со всеми его подробностями. Документ за документом, к которым мы «еще вернемся». Потом перерыв на ланч, и скука продолжится.

На часах без пяти половина четвертого, когда Сандер допивает воду из стаканчика и откладывает в сторону последний документ. Судья поднимает руку в знак паузы и что-то торопливо записывает в блокнот. Сандер ждет, пока он закончит. Затем он кладет руки на стол перед собой, широко расставив пальцы, и смотрит прямо вперед.

– Иногда в отношении особо сложных процессов мы говорим: слово против слова. Здесь все проще. Следствие показало, что Себастиан сам запаковал сумки, сам достал оружие и взрывчатку из сейфа, сам убил отца. Майя при всем этом не присутствовала. Майя застрелила преступника. Что нам известно об обстоятельствах произошедшего? Нам известно, что у Себастиана были серьезные проблемы. Не только Майя беспокоилась за его жизнь. После рождественского инцидента она пребывала в постоянной тревоге за парня. К весне Себастиан стал еще более агрессивным и нервным. Об этом говорят показания людей из его близкого окружения. Ситуация накалялась и привела к катастрофе, жертвой которой стала Майя. Майя же никогда ранее не проявляла агрессию и взялась за оружие, только когда ее собственная жизнь оказалась под угрозой.

Сандер смотрит на меня исподлобья. Мне кажется, что он хочет взять меня за руку. Я кладу руку на колени и смотрю на главного судью. Тот смотрит прямо на меня. Наши взгляды встречаются.

Сандер произносит заключительные слова:

– Майя Норберг взялась за оружие, чтобы спасти свою жизнь. Теперь наша очередь спасти Майю.

Вторая неделя судебного процесса, понедельник

В зале суда воцаряется тишина. Почти как в церкви, когда кто-то только что божественно спел, но никто не отваживается аплодировать. У Сандера репутация лучшего адвоката по уголовным делам в стране. И только сейчас я понимаю, что эта репутация заслуженная. Мой адвокат хороший рассказчик. И он умеет убеждать.

Блин слишком самонадеян, может, поэтому ему и не дают выступать в суде. Люди ошибочно думают, что достаточно сделать вид, что ты уверен в том, что говоришь, на сто процентов, чтобы люди тебе поверили. Но на самом деле это не работает. Самонадеянные люди не внушают доверия. Политикам стоит усвоить, что избиратели предпочитают вопросы, а не утверждения. Нам нужен реальный человек, который, может, и не эксперт в этом вопросе, но способен предложить решение проблемы. «Я не уверен, что все получится, но все равно хочу попытаться».

Сандер делится с публикой своими сомнениями, вовлекает их в свой мыслительный процесс. Говорит: «Мы задались вопросом, а правда ли это?», и всем становится любопытно. Он говорит: «Мы решили сами провести расследование», все думают, что это отличная идея, хотя раньше считали, что проделывать то, что уже сделала полиция, – пустая трата времени и денег». А когда Сандер рассказывает, что «результаты нас удивили», или «мы пришли к выводу», все просто расцветают. И даже если были уверены в его неправоте, поддаются искушению расслабиться и допустить мысль: «А что, если в его словах есть доля правды?»

Атмосфера в зале суда сейчас совсем другая. Журналисты напряженно работают, подавая публике свежую информацию, которая позволит взглянуть на все события под другим углом. Они уже и забыли, как эти события выглядели раньше, хотя сами сочинили эту историю. Председатель суда очень часто смотрит на меня, не понимаю почему. Раньше он так не делал.

Мои смс уже не играют той роли, что раньше, думаю я. Впервые мне кажется, что тот факт, что я помогала нести сумку и что в моем шкафчике нашли бомбу, не такой уж и решающий. Впервые утверждение «очевидно, что ты хотела взорвать школу», начинает звучать нелепо. Все эти мысли проносятся у меня в голове. Я успеваю подумать, что публика поменяла свое мнение обо мне, что они больше не видят во мне монстра.

Он заслуживает смерти. Он нам не нужен. Я лучше сдохну, чем снова с ним увижусь.

Можно ли произносить такие вещи вслух, если не желаешь человеку смерти? Сандер считает, что можно. Это не преступление – сказать бойфренду, что ты ненавидишь его отца. И что бы я ни сказала Себастиану, он бы все равно убил отца, все равно сделал бы то, что сделал. То, что должно было случиться, все равно случилось. Может быть, он прав, успеваю я подумать. Может быть?

– В таком случае мы благодарим господина адвоката и заканчиваем на сегодня, – заявляет судья и начинает собирать разложенные перед ним документы. Я смотрю на других судей. Тех, что никогда не задают вопросов, только украдкой посматривают на меня, когда думают, что я не вижу.

– Завтра обвиняемая изложит свою версию событий.

Сандер кивает. У меня перехватывает дыхание. Моя очередь. Моя очередь рассказывать.

Судья смотрит на часы.

– Да, на сегодня заседание закончено. – Он тянется за портфелем и убирает внутрь свои записи. – Если вы больше не хотите ничего добавить. Как я понял, у вас была проблема с планом допроса истца?

Лена Перссон прокашливается.

Судья смотрит на нее. Она выпрямляет спину и уверенно кивает, обрадованная тем, что ей напомнили, что до вердикта еще далеко. Мне не хочется об этом думать.

Сандер сделал свое дело, теперь моя очередь. Но если присутствующие здесь сомневаются в том, что я та, какой меня представила Лена Перссон, то у нее есть все шансы убедить их. И время тоже у нее есть.

Лена Перссон наклоняется к микрофону и постукивает по нему. Как только я закончу свой рассказ, снова придет очередь прокурора менять пластинку. Потому, что есть один свидетель, который опровергнет слова Сандера. Который напомнит всем, что я убила свою лучшую подругу, который скажет, что я взяла орудие намного раньше, чем утверждает защита, и что я целилась не в Себастиана, а в Аманду, и что эта смерть не была нечаянной.