могилой. Инспектор молча ехал сзади. На этот раз я не зашла внутрь, осталась снаружи. Я стояла и бездумно разглядывала землю под ногами. В голове было пусто, никаких мыслей. Прошло довольно много времени, прежде чем инспектор вышел из пещеры.

Слабая надежда шевельнулась в моей груди. Вдруг он сейчас скажет: «Там нет никакого тела. Просто куча листьев. Вы с сестрой переутомились, вот вам и мерещится невесть что».

Но ничего этого инспектор не сказал. Он покачал головой и нахмурился.

– Никогда не видел ничего подобного. За целый год он совсем не разложился. – Он подошел ближе, и я подумала, слышит ли он, как меня переполняет горе. – Похоже, его отравили.

Я сжала кулаки так сильно, как не сжимала никогда в жизни. Ногти впились мне в ладони, и боль эта была так остра, что на несколько мгновений заглушила тоску в сердце.

– Вы правы, его отравили, – напряженно произнесла я. – Это яд растения кён-по буджа.

– Но убил его не яд.

Я удивленно посмотрела на инспектора.

– Не яд?

– Я осмотрел тело детектива Мина, – ответил Ю и внимательно взглянул на меня, – и нашел глубокую рану. Его закололи.

Я вздрогнула. Воспоминание мелькнуло у меня перед глазами, нечеткое, как крылья ночной бабочки. Чье-то лицо… Не отца, лицо молодой женщины. Шрам рассекал ее бровь надвое, казалось, что у нее на лице три брови. А под бровями – покрасневшие, полные отчаяния глаза. Ее губы шевелились, но она не произносила ни звука. Наверное, я вспомнила Сохён.

– А куда его ударили? – выдавила я, отбросив странное воспоминание.

– В живот. Я слышал, ваш отец был искусным фехтовальщиком, он с легкостью мог отразить такой удар. Думаю, яд очень ослабил его. У него не хватило сил защититься, на клинке его меча ни следа крови.

Я ждала, что вот-вот заплачу, но этого не произошло. Я ничего не чувствовала, кроме зияющей пустоты в груди.

– Вот, – сказал инспектор, – я нашел это в глубине пещеры.

Инспектор Ю протянул мне чукчандо – отцовский меч. Он был таким тяжелым, что я смогла удержать его только двумя руками. Внешне он напоминал бамбуковую трость, на которую опираются при ходьбе, но стоило мне потянуть за рукоять, как со звоном выскочило лезвие и ярко сверкнуло в солнечных лучах. Кто-то отравил отца, чтобы легко заколоть его. Кто же мог так поступить? Только тот, кто понимает, что победить искусного фехтовальщика можно, лишь когда он ослабнет.

– Постойте-ка! – Инспектор Ю обернулся в мою сторону. – Вы сказали, что вашего отца отравили каким-то ядом. Почему вы так уверены?

И я рассказала ему все, что мы узнали от Поксун: о том, в каком состоянии был отец, о связи Сохён с шаманкой Ногён, о том, что они ссорились перед смертью Сохён, о том, что шаманка как-то со всем этим связана.

– Я обыскала комнату шаманки, – призналась я инспектору, – и нашла там яд. Она держит его в шкафчике, в запертом ящике. Вы слышали, наверное, о растении кён-по буджа?

– Да, я слышал. Это сильный яд. Но зачем старой шаманке убивать вашего отца и отца Мэволь?

Этого я не знала. Этот вопрос и меня ставил в тупик.

– Я не сомневаюсь, что она любит мою сестру, – сказала я. – Искренне заботится о ней. Но, возможно, отец узнал какой-то ее секрет, и это напугало ее, и потому… – Я стиснула зубы. – Она нанесла ответный удар.

– Вот как. – Инспектор Ю сдвинул на затылок черную шляпу, по его лицу было видно, что мое предположение застало его врасплох. – Вы сказали, что человек в маске хотел отправить Поксун в подарок в империю Мин. В этом нет ничего противозаконного. Это официальная практика государства Чосон.

Я сердито посмотрела ему прямо в глаза. Ю же был правительственным чиновником.

Инспектор почувствовал мое неодобрение и добавил:

– Еще двести лет назад делались попытки отменить эту позорную практику. Писались специальные прошения королям. И я писал прошения. Но вы знаете нашу историю, госпожа Мин. Что тут поделаешь? Мы сами себе не хозяева, всего лишь вассалы. Император требует дань, мы не вправе ему отказать. Это гадко.

– Действительно гадко, – согласилась я, хмуро разглядывая тяжелый меч чукчандо. Исчезновение отца было как-то связано с данью, которую отправили императору, но не правительство Чосона похитило тринадцать девочек. Ему не было необходимости делать из этого тайну – существовал закон, следуя которому девушек отправляли в другое королевство.

– А кому, помимо государства, могло прийти в голову похищать девушек?

– Я слышал, что некоторые люди, обычно это высокопоставленные дворяне, лично доставляют девушек в империю. На самом деле женщин, отправленных из Чосона, куда больше, чем заявляют официальные источники. Но все равно мне трудно представить, чтобы этим промышляли в такой деревушке, как Новон.

– Хотите сказать, что Поксун лжет?

– Нет. Скорее всего, она ошиблась. Неверно истолковала слова похитителя. А если это правда, тогда я вообще не понимаю, какая от всего этого выгода шаманке Ногён.

– Она знакома с судьей Хоном, – заметила я.

– Да, я знаю.

– Знаете?

– Я изучил его финансовые затраты. Огромное количество денег шло на оплату ритуалов шаманки. Может, он использовал ее, чтобы подобраться поближе к тем тринадцати девчонкам? – Инспектор вытянул губы: похоже, его и самого не убедила эта теория. – Если шаманка помогала ему похищать девушек, чтобы отправлять их в империю Мин, она могла бы заработать на этом целое состояние. Но зачем тогда жить в маленькой хижине у подножья горы Халла? Зачем вообще оставаться в деревне и помогать нищим крестьянам, если можно поселиться где угодно и служить аристократам?

– Сохён была ее дочерью, – сказала я. – Она погибла в лесу пять лет назад. Когда-то и ее отослали в подарок императору, поэтому в деревне ее сторонились. Думаю, она страдала от этого.

– Ага, – протянул инспектор Ю, погрузившись в мысли. – А вот это уже интересно. Мотив не жадность, а месть… – Он помолчал, потом вдруг сказал: – Поехали, провожу вас к шаманке Ногён. Не спускайте с нее глаз.

– А как же отец?

– Попрошу помощи у деревенского старейшины, чтобы перевезти его останки.

Останки! Какое жуткое слово! Будто он говорил об испорченном мясе, свинине или курятине, которую выбросили в помойную яму во дворе, а не о человеке, когда-то ходившем по этой земле, и который в одиночку вырастил меня после того, как мама умерла.

– Вы быстро вернетесь? – спросила я, хотя на самом деле мне очень хотелось спросить: «Когда вы арестуете шаманку Ногён?»

Он взглянул на небо.

– К вечеру. Заеду в хижину, чтобы увезти шаманку на допрос в кванхон.

Значит, он поверил мне. Смесь облегчения