жива, я чувствовала ее дыхание, время от времени она что-то бормотала мне в ухо сквозь сон. У меня почти не осталось сил, в любую минуту я могла рухнуть на землю, но зато сестра была со мной. В эту минуту я впервые с такой силой ощутила, насколько это важно.

Я не хотела ее потерять. Не могла ее потерять.

Мы с Мэволь в детстве были неразлучны. Как я могла позабыть об этом? Узор из старых, почти выцветших воспоминаний переплетался в моей памяти с настоящим. Маленькая Мэволь в голубоватой дымке детства и та Мэволь, что цепляется мне за спину, наконец-то стали одним человеком. Я вспомнила вдруг, как по ночам мы не спали, хихикали, обменивались секретиками, как рассказывали друг другу сказки, играли в глупые игры. Уже тогда Мэволь часто выводила меня из себя. Она была моей полной противоположностью. Шумная, дерзкая, полностью лишенная чувства самосохранения. Ради меня она готова была на все, хоть броситься под кинжал, чтобы защитить мою жизнь.

И тут я все-таки увидела пещеру. Я побежала, пригибаясь под тяжестью сестры, а дождь припустил и хлестал меня прямо по лицу. Я больше ничего не видела, лес превратился в размытые серо-зеленые пятна. И вот, оказавшись в прохладной сухой пещере, я осторожно положила Мэволь на землю. Руки онемели от усталости, ноги подкашивались, но я не позволила себе плюхнуться рядом с Мэволь, а плотней укутала ее в одеяло, стянула с нее мокрый соломенный плащ и хорошенько его встряхнула. Брызги воды, сверкнув, разлетелись в разные стороны. Потом я снова накинула плащ на сестру.

Но это не помогло.

Мэволь по-прежнему трясло, у нее был жар. Пот стекал по бледному лицу, а волосы прилипли к щекам, будто она измазалась чернилами. При каждом вздохе изо рта вырывался жуткий булькающий звук, как будто ее легкие были полны водой. Я сидела рядом с сестрой, держала ее за руки и могла лишь наблюдать, как она тонет в черных равнодушных волнах болезни. Я не знала, что мне делать. Отвезти ее обратно? Спускаться с горы не меньше трех часов под холодным дождем. А потом что? Найти деревню? Пока мы сюда ехали, ни одного поселения по пути нам не попалось. Значит, еще несколько часов блужданий под дождем с больной сестрой.

Сироми!

Я вдруг вспомнила, что говорила мама.

«Ягоды сироми растут на вершине горы Халла. Если будешь внимательной, найдешь их».

Выглянув из пещеры, я посмотрела в сторону убегавшей наверх в голубой туман тропинки. Вряд ли я далеко от вершины. И может быть, встречу по дороге врача Эру и расскажу ей, где Мэволь.

Я сжала руку сестры.

– Мэволь-а.

Пришлось окликнуть ее несколько раз, прежде чем она чуть приоткрыла глаза. Ей с трудом удалось вынырнуть из бурлящей черной бездны.

– Я хочу собрать для тебя ягоды сироми. Помнишь, мама рассказывала о них, говорила, они помогают сбросить жар, избавиться от озноба. Ты сможешь дождаться меня? Моргни один раз, если хочешь, чтобы я принесла тебе ягоды. Если лучше, чтобы я посидела рядом, моргни два раза.

Мэволь медленно закрыла глаза, будто опять погружалась в беспамятство, но потом ее веки снова открылись. Она моргнула один раз. Она не сводила с меня затуманенного взгляда. Сестра хотела, чтобы я помогла ей.

Дождь перестал. Над лесом висел туман, деревья кутались в темно-голубую дымку. Оседлав пони, я поднималась вверх по склону горы. Время от времени я выкрикивала имя Эры, но никто не откликался мне. Я взглянула на небо. Хорошо бы облака рассеялись, лунной ночью намного проще найти дорогу. Но что, если луна так и не выйдет из-за облаков? Что, если врач заблудилась или даже упала с лошади?

Страх дышал мне в спину. Я ехала по тропинке, и с каждым шагом лес будто подбирался все ближе. Тропа стала каменистее, круче. Сколько еще до вершины? Я слышала, что требуется не меньше пяти часов, чтобы подняться от подножия до вершины горы Халла. Однако до «бабушкиного древа» мы проделали довольно большой путь. Может, до вершины мне оставалось часа два или три.

Я привязала пони к дереву и пошла дальше пешком, оставляя каждые несколько шагов метки на коре деревьев. Руки одеревенели от холода и усталости и покрылись мозолями, но я крепко сжимала кинжал и все глубже погружала его в стволы, попадавшиеся мне по пути. Иногда я даже отрезала лоскутки от юбки и завязывала их на ветках. Яркий шелк с серебристой цветочной вышивкой трудно не заметить.

Я боялась заблудиться.

Боялась не найти дорогу обратно к пещере.

Склон становился все круче. Я задыхалась, карабкалась наверх из последних сил. Сердце сжималось от страха, проклятия слетали с губ. Вдруг я выбрала неправильную тропинку, вдруг она не ведет к вершине? Я хваталась за острые камни и карабкалась все выше и выше. Вниз взглянуть я не решалась, зная, что увижу лишь верхушки деревьев и крутой обрыв.

Я продолжала карабкаться вверх, и тут, к моему облегчению, небо потемнело, и из-за облаков ярко засияла луна, что очертила светом камни и выступающие корни деревьев. Разглядев наконец лес вокруг себя, я поняла, что не ошиблась, потому что такие низкорослые и погнутые суровыми ветрами растения встречаются только на горных вершинах.

Я остановилась, чтобы перевести дыхание, присела и приложила руку к ноющему боку. Пейзаж вокруг меня внушал одновременно и ужас, и восхищение. Лес поредел. Повсюду, на лужайках, камнях и низких кустарниках, тонким слоем лежал снег. Там же, где его не было, не было ничего, будто весь остальной мир провалился в кромешную тьму. Я словно оказалась в какой-то параллельной реальности.

Что ж я расселась! Нужно найти ягоды и скорей вернуться к Мэволь.

Я обхватила себя руками, чтобы согреться, и начала шарить по земле в поисках ягод. Мясистые, сочные, черные ягоды. Мама приносила их домой иногда целыми веточками с игольчатыми зелеными листьями. Но на кустах, которые я ощупывала, не было ягод. Тогда я поднялась еще выше по склону по коварной обледенелой тропинке.

Ничего, ничего, совсем ничего.

Ни одного куста сироми.

И тут я резко остановилась. Черные ягоды поблескивали на фоне зеленых игольчатых листьев.

Я все-таки нашла их!

Я схватила нож и отрезала от подола юбки длинный лоскут. Потом я разложила ткань у себя на коленях и окоченевшими от холода пальцами начала срывать сироми и бросать их в этот кусочек шелка. Будто черные капли собрались у меня в подоле. Капли надежды, что сестра поправится, что она поверит, что я