— В библиотеке, — шепнула Иможен.

«Вот оно что! Он застал отца с женщиной, которую любил, в предательском деянии, ушел в гневе и ярости и напился. А затем я его нашла». И когда она отдалась ему, то отвращение, которое у него поднялось против Иможен, против женщин вообще, обернулось похмельным отвращением к самому себе. Он выставил ее из своей спальни, а на следующий день уехал.

Разумеется, Элис не мог поступить иначе. Как он мог оставаться в одном доме с отцом, соблазнившем его возлюбленную? Как он мог считать Иможен названной матерью после такого предательства? Ситуация была хуже некуда. Не вызывать же на дуэль родного отца.

— Итак, он покинул дом и начал свою жизнь с чистого листа за пределами Англии, — размышляла Перси уже вслух. — И теперь вернулся. — Ужасно неловкое соседство — с любой стороны. — Я верю, вам обоим хватит такта, чтобы не вспоминать о прошлом.

— Но он все еще любит меня, — сказала Иможен. Перси посмотрела на нее изучающим взглядом. Невероятно. — Он желает меня, — прошептала молодая женщина. — Я боюсь оставаться с ним в одном доме, поэтому мне приходится бежать во вдовий особняк. Я убеждала его, что это грешно, предосудительно. Я вдова его отца. Но…

— Это, — убежденно заявила Перси, — полная чепуха. Он конечно же не любит вас более. И не желает. — Ее голос чуть дрогнул на последней фразе — Иможен была необычайно притягательна. Но не стоит сомневаться — Элис, приобретя жизненный опыт, явно изменил свои вкусы в лучшую сторону.

— Вот как! — Иможен неотрывно смотрела на нее. — Понимаю, что это значит: вы сами горите к нему желанием и не можете принять тот факт, что он опьянен мною. Что ж, берегитесь, леди Перси, он опасен. — Она резко встала со скамьи и гордо направилась прочь вдоль террасы, шелестя шелковыми юбками.

Перси сидела и смотрела ей вслед.

— Опасен? Нет, это вы такая, — шептала она. Через несколько минут она поднялась и побрела в гостиную. — Леди Айверн немного утомилась и ушла к себе отдохнуть, — объяснила она.

Элис взглянул на нее с безмолвным вопросом в глазах, и она изобразила лучезарную улыбку, не зная, о чем теперь думать после таких откровений.

Элис был обворожителен со всеми тремя дамами, проводил их до дверей, тепло помахал им рукой, но у Перси осталось впечатление, что он то и дело смотрел на нее задумчивым взглядом.

— И что же этой женщине от тебя понадобилось? — грозно спросила ее мать, едва дверца кареты захлопнулась за ними.

— Да так, как кошке — царапнуть и отскочить, — ответила Перси. — Ей, несомненно, скучно — почему бы не развлечь ее, от меня не убудет. — Она покатала жемчужины между пальцами, затем спросила: — Она переезжает во вдовий особняк?

— По-моему, да. Элис что-то говорил насчет ремонта дома, — сказала леди Уайкоум.

Это было похоже на правду. Он планирует отремонтировать жилье для вдовы, прежде чем привести в дом новобрачную. Ясно, что, если бы Иможен и в самом деле тревожилась из-за его домогательств, она давно уже уединилась бы в том особняке. Нет, у нее были какие-то причины досаждать Элису, и он наверняка знал, о чем она с ней говорила.

Перси мысленно хвалила себя, что смогла выслушать эту злобную чепуху, однако внутри у нее все сжималось, когда она вспоминала события того давнего дня, когда он занимался с ней любовью, и сопоставляла их с тем, что открылось ей в недавней беседе. Иможен пока открылась только ей, но явно рассчитывала, что грязные сплетни достигнут своей цели. Как она могла? — бранилась Перси, распаляя себя. Неужели она так изменилась за это время — или Элис был настолько ослеплен любовью — тогда? Надо обдумать, как лучше рассказать ему обо всем, но она сделает это завтра. Ночь предстоит бессонная.

«Прошу встретиться со мною около дуплистого дуба на берегу пруда. — Летящий почерк выдавал Перси в роли атаманши разбойничьей шайки. — В десять, сегодня утром. Очень важно. П.».

Элис изучал послание за утренним кофе. Это, верно, тот дуб, под которым он и ее братья прятались, когда в детстве удили рыбу на конюшенном пруду. Перси тоже, бывало, увязывалась за ними, но скоро ей становилось скучно — у нее не хватало терпения сидеть на одном месте более получаса.

Чего же ей хотелось — настолько срочного, что нельзя было обсудить в доме? Может, обдумала свое положение как следует — или поняла его обязательства и решила принять предложение?

Он подозревал, что нет. Перси упряма, как ослик. Ему, несомненно, предстоит неутешительное свидание, зато есть повод вырваться из дома, где атмосфера час от часу только накаляется. Элис понял, что с нетерпением ожидает того дня, когда, наконец, закончит все дела в поместье и с чистой совестью сможет уехать в Лондон.

Он поспешил на конюшенный двор и примерно с час беседовал с Трегвином, приглядываясь к скакунам маркиза, но внутреннее беспокойство не позволяло ему сосредоточиться.

Перси чем-то опечалена? Ему так не хватало ее, его тоска по ней росла с каждым днем. Некому снять с него сонную одурь язвительным замечанием во время завтрака, некому рассмешить или поразить его — до немоты — проникновенным взглядом зеленых глаз. Некому, кроме Перси, разогнать его кровь. «Зеленоглазый шершень» — так он подумал о ней тем вечером в Калькутте. Она ужалит, если ее прихлопнуть, — так оно и случилось с ним.

Элис беспокойно поерзал, поудобнее прилаживаясь к седельной упряжи, и прикинул, как скоро он сможет уехать в Лондон, чтобы подцепить там любовницу. Ненадолго — пока он не женится на Перси; он сам презирал мужчин, которые, едва отойдя от алтаря, нарушали свои брачные обеты.

— Возьму, пожалуй, серого гунтера, Трегвин.

Еще нет и половины десятого утра — рановато отправляться в путь; но он уже мчался во весь опор, отбросив все волнения — до встречи с ней.

Перси уже сидела под дубом, прижавшись спиной к стволу и обхватив колени руками — так она, бывало, наблюдала, как мальчики удили рыбу, пока ее терпение не иссякало. Он, подъезжая, невольно заулыбался, глядя на нее. Она повернула голову на стук копыт, но осталась сидеть в той же позе: длинные юбки амазонки облегали ее ноги. Его гунтер заржал, приветствуя кобылу, привязанную к ближней ветле.

— Какой симпатичный! — воскликнула она вместо приветствия, пока Элис спешивался и забрасывал поводья за ветку.

— Весьма, — согласился он, подошел и уселся рядом на траву. — Мой отец знал толк в конской породе. — «Как и в женской природе», — отметил про себя. — У вас все хорошо? — Она молчала, и он, касаясь затылком шершавой коры, повернул голову, чтобы вглядеться в ее лицо. — Что-то не так, да? Вы не спали?

— Нет, — согласилась она, — я не могла уснуть.

— Кошмарные сны? Или вы настроились быть паинькой и выйти за меня замуж? — Он поднял руку и приобнял ее за плечи.

Она вздохнула и прижалась к нему на секунду — ему сразу полегчало.

— Нет. Не знаю, какое зло лучше. — Она выпрямилась и высвободилась из-под его руки. — Элис, я беспокоюсь насчет леди Айверн. — Он не отвечал, и она продолжила: — Она рассказала мне весьма неприятные вещи о вас. Если она из злобности начнет распускать язык и дальше, это может плохо кончиться.