Элис приподнялся, и она почувствовала его твердость.

— Да, сейчас!

И он нахлынул, вторгаясь в жаркую, тугую плоть. На мгновение она ощутила боль — все-таки много времени прошло с тех пор, и он был крупный мужчина, — но ее тело охотно раскрылось ему навстречу, плотными ножнами обхватывая его меч. Она содрогнулась от блаженства, и он задвигался, увлекая ее своей страстью; нарастающее, словно волна, напряжение захватило, подбросило ее и унесло все мысли; она только почувствовала, как он застонал над ней и откинулся назад.

Перси очнулась и поняла, что сидит, опираясь спиной о грудь Элиса, стоящего на коленях, — он поддерживал ее.

— Возможно, я сделал вам ребенка, — произнес он не вполне твердо.

— Вы… — Она, забыв все слова, хватала ртом воздух.

— Не помню, успел ли выйти, — сказал он и удержал ее за плечи, когда она попыталась извернуться, чтобы взглянуть ему в лицо. — Но это все равно. Вы должны выйти за меня теперь.

Итак, это был не вихрь его внезапно прорвавшейся страсти, а ей так мечталось, что он просто до поры скрывает свои чувства. Это было тщательно просчитанное действо с целью овладеть ею. Было больно — телу и душе, почти так же, как и в первый раз, когда он изверг — и отверг.

— Ничто не изменилось, — сказала она. Ее голос звучал так же сипло, как и его. — Я не дева и не с младенцем.

— Проклятье! — Он встал, поднимая ее вместе с собой. — Тогда мне надлежит довести дело до конца.

— Тогда вы изнасилуете меня. — Она отодвинулась и принялась возиться с пуговицами лифа. Когда она обернулась, он заправлял сорочку в расстегнутые бриджи, насупившись, как грозовая туча.

— Почему вы считаете, что я не способен на такое?

— Потому что изучила вас, — ответила она.

Элис молча наблюдал, как она отвязывала кобылу, затем встала на ствол дерева и подтянулась в седло. Так и не обернувшись, она въехала в лес и вскоре скрылась из вида.

Возвращаясь в Уайкоум-Коум, Перси проехала вдоль оврага к разрушенной башне, у которой она нашла Элиса тем вечером восемь лет назад. Там было пустынно. Она соскользнула с седла, уселась среди нераспустившихся розовых кустов — никого и ничего вокруг, только глупые галки — и дала волю слезам, выплакавшись разом за все. На обломке стены скопилась лужица дождевой воды — прозрачной и свежей; она промыла глаза, взяла лошадь под уздцы и бодро пошагала домой. Предстоит сговориться с мамой и разрушить замыслы зловредной женщины, которая грозится погубить Элиса. Та женщина некогда любила его.

Гросвенор-стрит, Лондон, 4 апреля

— Лорд Айверн сейчас в Лондоне. — Леди Уайкоум расправила на столе листок почтовой бумаги рядом со своим завтраком, не заметив, что Перси опрокинула бутерброд на тарелку.

Неделя разлуки не принесла никакого облегчения, хотя она надеялась именно на это. Вероятно, ничего теперь не поможет.

— Один, надо полагать? — Она постаралась произнести это беспечным тоном.

— Да, это благодарственное письмо, насколько я понимаю. Он пишет, что леди Айверн переехала в свою резиденцию и планирует декорировать ее в своем вкусе с помощью мисс Крукшенк — мой выбор компаньонки, полагает он, внушен свыше.

«Что нам надо, — сказала мама, — так это леди столь же легкомысленную, как сама Иможен, но способную понять того, кто выплачивает ей немаленькое жалованье, и достаточно проницательную, чтобы не выяснять почему». Мама как в воду глядела — они вроде бы спелись.

— Элис поступил весьма хитроумно, когда выразил свои сомнения насчет кандидатуры мисс Крукшенк, — сказала Перси. — Леди Айверн осталась в радостной уверенности, что хотя бы в этом сумела пойти наперекор ему.

Несмотря на тот сногсшибательный инцидент в роще, Элис все же заехал к ним с визитом — вместе с Иможен, и Перси весьма постаралась, чтобы их беседа протекала в намеченном русле. Похоже, им все удалось.

— Он остановился в фамильной резиденции на Болтон-стрит?

— Да. И пишет, что в доме давно пора поменять всю отделку и он не прочь выставить все старье на аукцион. И еще — если мы сегодня вечером будем на ассамблее в Олмаке[27], он увидится там с нами и надеется, что с нашей помощью ему будет нетрудно пройти в Священные Своды… что-то он мудрит здесь.

Эвелин рассмеялась:

— Жаль бедных джентльменов. Им приходится париться в строгих вечерних костюмах, практически не есть и не пить и при этом держать ухо востро, чтобы не попасться в лапы хищных мамаш.

— Надеюсь, милая, это не в мой адрес, — хохотнула леди Уайкоум. — Нечего их жалеть: леди, достойно прошедшие под этими сводами, непременно будут выставлены им на обозрение. Подумать только, нашим джентльменам даже бегать не приходится за невестами!

Двенадцать часов спустя, когда они стояли под округлым сводом оркестрового балкона, Перси случайно услышала, как Эвелин пересказывает это суждение Элису. Вот уже несколько дней сестра казалась несколько подавленной и задумчивой, но пикировка с Элисом, похоже, вернула ей присутствие духа.

— Как бы глаза не разбежались, — отшутился он. — Вся эта красота так брызжет и искрится, что у бедных джентльменов голова идет кругом.

Однако сам он еще не ослеп, подумала Перси, наблюдая за их беседой. Вполне зорок: когда он обозревает танцующих в центре бальной залы и группки собеседников вокруг, выражение его лица абсолютно невозмутимо. Она оперлась рукой о колонну — немного устали ноги. Невозможно поверить, что это тот самый мужчина, с которым у нее разыгрывались страстные интермедии. Странно, неужели те совместные опыты еще не сделали их любовниками в глазах всех и каждого?

— Так султан обозревает свой сераль, — пробормотала она, преодолевая вялость, и лениво помахала веером.

— Это не для меня, — сказал он, не повернув головы. — Я свой выбор уже сделал.

— Но договор подписывают вдвоем, — подколола его Перси. — А куда делась Эвелин?

— Вон она стоит, рядом с тем малым в алом жилете. — Элис кивнул в сторону.

— Ах, верно. Интересно, кто это с ней, — размышляла она вслух, подталкиваемая не праздным любопытством, но привычкой опекать Эвелин.

— Понятия не имею, да я мало кого здесь знаю. Перси, я загляну к вам завтра.

«И меня не будет дома», — сказала она себе.

— Пойдемте представимся некоторым знакомым. — Она взялась за его подставленный локоть.

— Вам все еще досаждают сплетники? — спросил он без обиняков, пока они пробирались вдоль танцевального круга. Она чувствовала его мускулы под своей ладонью и понимала, что они оба прячут внутреннее напряжение под внешней сдержанностью.