стоит. И слезы тоже ничего не стоят. Можешь плакать сколько угодно, но ради выгоды унижения можно и потерпеть. Вот только есть ли она, эта выгода? Если нет ничего, кроме унижений, то зачем ты тут?

Потому что не хотела оставаться в нашей маленькой деревне. Потому что осмелилась на такую глупость, как мечты о большем.

— Вив, ну что мне делать, а? — я посмотрела в ее смешливые карие глаза, надеясь на утешение и ответы. Но Вив лишь рассмеялась мне в лицо. И вправду, она с Этьеном — два сапога пара! Я выбралась из ее теплых объятий и схватила бутылку вина.

— Я же не ученая дева, и не магистр этих ваших высших знаний — откуда мне знать, кому и чем заниматься? Просто и ты знай, Мария, пути не два в жизни. Это не золотое яйцо из бабушкиных сказок — разбилось — и все, не собрать. Не хочешь жить в деревне — глупость несусветная, на мой взгляд — уходи. Не хочешь в Университете терпеть то, что тебя навзрыд заставляет плакать — и отсюда уходи.

— Как же я добьюсь чего-то, если отовсюду буду сбегать?

— Так ведь и не узнаешь, верно ты выбрала или нет, пока другое не попробуешь. Вот вся изошлась, Тома бросила, сбежала, а теперь рыдаешь. А ведь и в деревне, безо всяких университетов смогла чему-то выучиться. Правильные травки бы в еду добавляла — трактир бы Тому перешел пораньше. А лечить-то у нас всегда есть кого, — Вив опять щелкнула меня по лбу, и я отпрянула. Почему все думают, что из меня вышел бы хороший отравитель?!

— Как ты здесь вообще оказалась?

— Я мужу Мирель продаю наше вино, овощи еще кой-какие. Еще одни назойливые господа с просьбой обратились, но я не была уверена, выполнять ли ее. Как думаешь?

Думаю, что если б Вив не хотела — даже не заикнулась бы. Уж больно она меня от Джона предостерегала, а теперь сама о нем разговор завести хочет? Нет, не так. Дает мне выбор. Сразу вспомнились яркие, точно весенние цветы, глаза Джона, его улыбка и то, как он называл мое имя, скрывая в одном слове столько чувств!

— Как там Джон? — сдалась я. Да и был ли выбор, если стоило только вспомнить его, как предательское сердце так и заходилось.

— Вышел в финал турнира. Не слышала, в своем Университете? О нем сейчас гудит вся столица. Каждая, от едва выросшей девушки до почтенной матроны мечтают, что именно их платок или ленту он повяжет на свое оружие.

Я понятия не имела.

— И как, одарил он дам своим вниманием? — я попыталась изобразить такое же безразличие, как Вив ранее, и судя по ее смеху, с треском провалилась.

— Одарил, одарил.

— Правда? — я развернулась так резко, что едва не ударила Вив в лоб.

М Ох, ты горе луковое. Скажу сразу — я бы на твоем месте отказалась. Джон — один из четырех рыцарей, что вышли в финал турнира. Для них король устраивает бал, и Джон хочет пойти на него с тобой.

— А? — глупо переспросила я. Слова Вив не имели никакого смысла. Королевский бал? Я? Джон? Я проморгалась, потрясла головой и даже ущипнула себя. Ничего не помогло. Пришлось еще глотнуть вина. — Но я же крестьянка. Я не могу попасть на бал.

Такие простые истины Вив должна знать.

— Сама — не можешь. Но если тебя пригласит один из славных рыцарей, то…

— То его все засмеют! Появится на королевском балу с девчонкой, что даже есть не знает, как правильно.

— Может, и засмеют. Господь, Мария, почему с тобой так тяжело. Хоть раз в жизни подумай не о ком-то другом: ни о матери, от которой ни на шаг не отходила, ни о Джоне, которого ты почему-то пытаешься защитить от всего мира, хотя он уже здоров, и способен все сделать сам. Бал начнется завтра с заходом солнца. Надумаешь — приходи в обед в пекарню, что на площади по правую сторону, с красной вывеской.

Вив поднялась, отряхнувшись. Она собралась уходить, а я все еще сидела, не в силах поверить в услышанное.

— Зачем в пекарню? — глупо спросила я.

— Там живет моя хорошая знакомая. Она не против, если мы потревожим ее, чтобы помочь тебе приготовиться к балу.

— Приготовиться?

— Странно, думала в Университетах людей делают умнее. А ты так поглупела, что только и можешь, что за мной повторять! Впрочем, это не моя забота — идти или нет — решай сама.

Вив забрала вино. И напевая наш деревенский мотивчик ушла. Я обняла себя за колени, и положила на них голову. Та кружилась, и вовсе не от вина. Все смешалось: мое желание учиться, ужасный Университет, а теперь еще и этот бал. Ну как я туда пойду? Смех да и только. Вернувшись на кухню, я принялась за работу. Мирель, за прогулянный обед, нагрузила меня таскать воду и дрова, да отмывать за студентами бесконечные плошки да миски. Я молча работала, пытаясь привести мысли в порядок, но те разбегались, никак не давая сосредоточиться на чем-то одном. Закончила я, когда солнце уже село. Ужинать не хотелось.

— Могу я пойти в библиотеку?

Мирель посмотрела на мою нетронутую миску еды, покачала головой, да отпустила.

Я бродила сквозь полок с недоступными мне историями. Перебирала переплет за переплетом, доставала те, что выглядели занимательно. Наткнулась на справочник растений с искусно сделанными иллюстрациями, и принялась листать его, сев на пол тут же у полок. Мелкие буквы было совсем не видно — но и не беда. Я бы не смогла понять текст, сколько бы не пыталась. А идти к окнам, где занимались другие студенты, было страшно. Вот дуб, и зачем-то его лист прорисован в мельчайших деталях. Вереск и лаванда — отдельно показаны и стебли, и цветы. Деревья перемежались с травой, цветами и кореньями, а знакомые мне растения с неизвестными. Я пыталась вспомнить, что могу приготовить из тех, что узнавала. Бузина, чтоб с потом болезнь вывести, мордовник, чтоб стариков расшевелить, ольха, которая, если перемешать с другими, хороша для сбора при болезнях живота.

Но вот знакомые растения совсем закончились, и я продолжила листать книгу, от которой не просмотрела и пятую часть.

— Тут же совсем ничего не видно.

— Значит, тут мне самое место.

Ректор стоял у края книжного шкафа. Лицо его было скрыто тенями, да мне и не хотелось его рассматривать. Из-за слов магистра Гийома и Вив, я теперь злилась на человека, который предложил