— Если ты без меня так жить не можешь, приходи, как долетим, - пригласила Дрея. – Постукаемся хвостами.

— Не люблю агрессивных женщин, - вырвалось у Михаила.

Делающих вид, что жить без него не могут, а на самом деле только и мечтающих, как бы его поиметь и использовать.

— Да-да, тебе скромниц подавай, вроде этой агемки, - раздалось в ответ. – Хочешь, я изображу жертву похищения?

— Нет.

— Тогда свали нахер из моих систем и без тебя тут обосраться можно!!

Михаила выбросило мощным информационным пинком. О да, он мог бы задержаться, но не стал, лишь отметил для себя детали происходящего. Если и ломать «Стрелу», то не в полете или когда он сам окажется за рулем, в роли пилота. Михаил не сомневался, что манопа смогла бы управлять им, но также не сомневался, что никто его туда не пустит.

Не наемник, но кандидат, предавший собратьев-невольников, натуральное говно в проруби, пытающееся выплыть. Отличный образ желающего выжить и готового ради этого на все, вот только не сходящийся с атакой комбайном, и об этом тоже следовало помнить. Или хотя бы считать, что пираты помнят.

— Что стоишь без дела? Дуй к доку! – скомандовали Михаилу.

Доступ к «Стреле» дал ему общую карту помещений и переходов, и Михаил пошел «к доку», благо его медпункт тоже уцелел. Теперь, глядя на трехмерную карту корабля, и сравнивая ее с тем, что он видел, когда только очнулся в плену, Лошадкин невольно сравнивал ее с живым после операции. Операции, в которой живому ампутировали руки-ноги, вырезали загноившееся, удалили лишние органы, оставив лишь самое необходимое для жизни.

Но можно ли было назвать это жизнью?

Нессайя разыграл гамбит имени себя, под видом ремонта «Стрелы» сразу готовился избавиться от частей «Стрелы», имитируя многочисленные поломки, но при этом сохраняя возможность улететь. Прыгло и энергоустановки, системы управления, жилая часть экипажа и невольников, даже парочка складов, все это уцелело.

— С повышением, Михаил, - поприветствовал его Хандрат.

Не сказать, что взгляд его изменился и стал дружелюбнее. Ощущалось, что, если бы потребовалось, Хандрат бы зарезал его, не моргнув и глазом. Вырезал бы манопу и продал, в комплекте с остальными органами.

— Правила знаешь?

— Не особо, - пожал плечами Лошадкин.

— Помогаешь, сканируешь пациентов, сбрасываешь инфу в медблок, если что открываешь рот и говоришь мне словами, что не так. Посмотрим, каков ты не на операционном столе, - и Хандрат оскалился.

Следующий час или два, пока «Стрела» рвалась прочь от гипербури и системы Дургара (медленно и мучительно, так полагал Лошадкин, представляя, как потеет фиолетовая Дрея), Михаил работал медбратом или его аналогом. Подавал и уносил, смотрел на пациентов и сканировал их, попутно обогащаясь информацией о других пиратах. Пусть он присутствовал при найме и потом участвовал в ремонте, но как невольник, не как кандидат в будущие пираты.

Вольные наемники.

При этом тех, с кем он хоть немного познакомился, не было видно, похоже, погибли. Или Нессайя их погубил, своим хитрым планом, и Лошадкин, в общем-то, не собирался лить по ним слезы. Сдохли и сдохли, разве что не от его руки, но в то же время, где-то внутри гнездилось странное, тягучее чувство. Умерли те, кого он знал, и это словно бы каким-то идиотским мистическим образом приближало смерть самого Лошадкина.

Вдвойне глупым это ощущение делала память об «атаке комбайном». Ведь Михаил тогда не притворялся, не играл, действительно настроился умереть, лишь бы остановить этих самых пиратов. Но пируэт судьбы, живучесть, рационализация и вот он, лечит тех же самых пиратов, или не тех же, но близких им! Лечит, замышляя убить, и что это все означало – двойственность природы людей? Или его личные тараканы так себя проявляли? Сбой в работе мозга, не имеющего готового шаблона действий?

— Что ты их жалеешь? – прикрикнул Хандрат. – Дави сильнее, режь глубже!

Разумеется, резал Михаил не сам, для этого тут имелся многофункциональный медицинский комплекс. Он сканировал, сверялся с базой живых, ставил диагнозы, взрезал, назначал уход, заливал все целебным гелем, заодно прижигавшим раны, и мог одновременно работать с несколькими пациентами. Хандрат управлялся с комплексом, как заправский пианист, и в то же время, Лошадкин постоянно возвращался мыслями к своему первому пробуждению в плену.

Почему тогда не использовался комплекс? Из-за боязни взлома или потому, что команда возмутилась? Док, помнится, ловко управлялся и без комплекса, и все это наводило Лошадкина на разные мысли.

— А эта штука может вырастить новые органы? – спросил он в какой-то момент.

— Может, - отмахнулся Хандрат, - но я бы не стал на нее полагаться, старая уже и давно сбоит. Проще и дешевле на одной из планет пограничья живого донора найти.

— Как это? – опешил Михаил.

— Как обычно, ты что…, - док поднял на него мутный взор и вспомнил. – В пограничье живых много, а кредов мало, только и остается, что телом торговать. Или ложиться под кого-то, или выращивать в себе органы, а то и свои отдавать, если подойдут. Некоторые детьми торгуют.

— Детьми?

Лошадкин изумился, но тут же вспомнил политику Земли в этом отношении.

— Ну да, у тех, кто ближе к Сильным живет, зачастую и запреты сильнее, или содержание дороже, а тут дешево. Заплатил да увез или спас сиротку, только креды гони и все будет, любую историю организуют.

— Так это, - Михаил отвлекся и отдал не ту команду, взрезал глубже, и пират взвыл.

— Вот так их! Вот так! – одобрил Хандрат.

— Злой ты, док, - прохрипел разрезаемый в ответ.

— Да, злой! – огрызнулся в тот ответ. – Не желаю вас тут видеть! Хочу, чтобы вы все были здоровы! А вы все лезете и лезете, идиоты! Надави ему вон там, на вторую шишку, пусть повоет!

Михаил покосился на «шишку», но давить не стал, мало ли что там находилось.

— Может хоть так запомните, что себя беречь надо! – не унимался Хандрат.

Размахивал руками, орал и угомонился, только когда уже полетела слюна. Ушел куда-то, оставив Михаила наедине с очередным пациентом… пациенткой. Гарпией, практически буквально, полуптицей-полуженщиной. Она смотрела на Михаила равнодушно и это было даже в чем-то приятно, после всех этих демонстративных намеков Дреи на изнасилование.