мало у кого из селян есть копия документа, и потому все молчат и не дают сведений ни греческому консулу, ни греческим митрополитам, помогавшим ранее туркам в преследовании болгар. [...] Так, не ограничиваясь убийствами, Комитеты велят селянам не платить никаких налогов, уверяя их, что по требованию России и Австрии эти сборы отменены».

Жутковато, конечно, но ничего удивительного. Воеводы, бывшие «харамии», сумели, порвав с гоп-стопом, вернуться на стартовые патриотические позиции и научились уважать букву инструкции, но работали как умели. Так что «внешним» приходилось принимать всё как есть, а «внутренние», в сущности, были всей душой «за». В итоге общак пополнялся, шпионы исчезли как факт, ружья закупали и завозили тысячами, патроны — караванами, слесари переквалифицировались в оружейников.

Уже в феврале 1903 года только кадровых боевиков в крае было не менее трех тысяч (при вдесятеро большем резерве), и предполагалось, что еще столько же придут из Болгарии. В болгарских гимназиях ученики под руководством опытных «террористов», принятых на работу по просьбе ЦК, учились стрелять. И обо всем этом русские дипломаты были полностью в курсе, поскольку от них «внутренние» ничего не скрывали, — напротив, надеялись на поддержку, заранее, ради более успешной вербовки, распространяя среди селян слухи о том, что на сей раз никакого прокола не будет, ибо Россия только ждет предлога, чтобы вмешаться и освободить христиан от турецкого ига.

Консулы, со своей стороны, имели совсем иные инструкции. На их однотипные донесения о том, что «революционеры имеют замысел продержаться 2-3 недели, после чего болгарское правительство под давлением общественного мнения принуждено будет двинуть войска на Македонию», и «тогда Сербия, в свою очередь, не пожелает допустить, чтобы одна Болгария была замешана. А раз Болгария и Сербия будут втянуты, великим державам поневоле придется заняться македонским вопросом», министр иностранных дел Владимир Ламсдорф отвечал всё более нервно.

В конце концов посол империи в Софии официально разъяснил всем заинтересованным лицам, что Россия «считает необходимым умиротворить до крайности возбужденные на Балканском полуострове страсти и создать определенное положение, при котором Россию не могли бы втянуть в войну ни стремящиеся к этому западные державы, ни рассчитывающие посредством восстания вынудить ее поддержку славянские народности», с дополнением: «В противном случае во избежание опасных осложнений императорское правительство вынуждено будет предоставить полную свободу репрессивным действиям турецких властей в видах подавления в самом зародыше революционных замыслов македонцев и примерного наказания главных зачинщиков восстания».

БОЕВЫЕ ОСЛЫ РЕВОЛЮЦИИ

Тревожиться у людей с Невы (и с Дуная, и со Шпрее, да и с Сены тоже) основания были: в потоке информации с мест проскальзывали и данные, чреватые очень громким скандалом. И ладно бы речь шла только о намерениях «взорвать динамитом некоторые правительственные учреждения, казармы, арсеналы, склады, железнодорожные станции, в особенности Салоникские, разрушить телеграфные линии и взорвать арсенал и другие постройки в Константинополе». Нет, всё было даже круче: «Если и это не вызовет вмешательства европейских держав в македонские дела, — писал министру военный атташе в Белграде, — то всё подготовлено, чтобы распространить в Турции и Европе чуму через заготовленные бациллы прививкой их крысам, ради отмщения Европе».

Это — про чумных крыс — было, правда, чистой дезой, как позже выяснилось, «по-приятельски» скормленной русскому разведчику неким сербским капитаном из окружения знаменитого «Аписа»[49], желавшего под сурдинку нагадить болгарам, но «внутренние» к тому времени имели уже такую репутацию, что поверили все и сразу, снизу и до самого верха — аж до м-ра Уэллса, написавшего по этому поводу рассказ. А доверчивый император Николай Александрович, прочитав выжимку из доклада, оставил на ней гневную пометку: «Людей, прибегающих к таким способам мести, следует уничтожать как собак».

Между тем фитилек дотлевал. Державы думали, как быть (в какой-то момент негласно обратились даже к некоему Луиджи Вагнеру, специалисту по решению «деликатных вопросов», однако тот, выяснив, что заказ будет на македонских воевод, отказался), а потом всё решилось само собой. 17-18 апреля группа «Матросы» — анархо-максималисты, старшеклассники болгарской гимназии в Салониках, не входившие в Организацию, но знакомые с ее активистами и даже ездившие в Софию для знакомства с Сарафовым, — решила обострить ситуацию.

К морю, кстати, «матросы» отношение имели примерно такое же, как морские свинки. «Мы пустили свою шаланду в бурное море борьбы, — возглашали они, — или победим, или утонем, пытаясь доплыть, третьего не дано». В народ они не верили, в успех восстания — тоже, а потому, дабы «меньшими жертвами предотвратить большие» и вынудить Европу вмешаться, устроили серию взрывов в Салониках.

Устроили с размахом, по всей науке. Руководимые отличниками по химии Володей Петровым и Димой Мечевым ребята пустили на воздух французское судно «Гвадалквивир», затем — несколько участков железной дороги, газопровод, водопровод, местное отделение Госбанка и, в довершение всего, нескольких тяжело навьюченных осликов на рынках. Откровенно говоря, в официальную версию верится мало: парни были храбрые, честные, но их было всего семеро, а тут — столько взрывчатки, такой отточенный профессионализм исполнения, такая согласованность...

Нигде не нашел подтверждения своим сомнениям, всюду пишут о группе «ничьих подростков», и всё же не могу избавиться от ощущения, что без «наставников в штатском» не обошлось. Во всяком случае, о том, что динамитом им помог Гоце Делчев, известно точно. Но как бы то ни было, из «матросов» не выжил почти никто: трое погибли, отстреливаясь, остальных осудили на смерть, но по малолетству выслали на юг Ливии, откуда живым вернулся только Паша Шатев, подорвавший судно.

После взрывов в городе, естественно, началась резня — при поддержке, кстати, не только привезенных албанцев, но и греков, и даже салоникских евреев, в принципе традиционно нейтральных, но тут озверевших, поскольку удар «длинноухих шахидов» пришелся как раз по рынкам в их квартале.

«В отличие от арнаутов, — вспоминал Георгиос Хаджитакис, очевидец, — при первых выстрелах со стороны болгар, норовивших отойти в безопасное место, зверские евреи шли на огонь с ножами, опережая греков, не считаясь с угрозою, и уже после того, когда мужчины-стрелки погибали, в беззащитные дома устремлялись башибузуки, оттесняя евреев в силу численного преимущества и нахальства». Резали два дня подряд, погибли сотни славян-христиан, несколько тысяч (ради профилактики) сели за решетку, а по всему краю — в Скопле, в Битоле, в городках поменьше — пошли погромы, стихийные, но исподволь аккуратно модерируемые властями.

«Глупые мальчики, — писал в "Новом времени" колумнист "Нестор" (Всеволод Сватковский), — натворили дел, разом зачеркнув все мудрствования убеленных сединами вершителей судеб. В данный момент все усилия турок направлены к очищению от