как и подобает принцессам того времени, не качала в фитнес-клубе свои бицепсы и трицепсы, а, значит, у нее просто не хватило бы сил держать перед собой голову все время длинного разговора с ней.

Я точно это знаю, потому что мне приходилось держать в руках головы, отделенные от туловища.

Много лет назад, когда я работала в муниципальном морге, я вместе с Джейсоном посещала судебно-медицинские вскрытия в соседнем госпитале. Там судебные вскрытия выполняли, потому что их морг был намного больше нашего и располагал соответствующим оснащением и оборудованием – например, там была галерея, откуда полицейские наблюдали за ходом исследования, чтобы не «запачкаться», а криминалисты ждали извлечения улик. Когда мы однажды пришли туда около двух часов дня, там царила невообразимая суета. Я никогда не видела в морге столько людей: патологоанатом возился с видеозаписью и рассматривал фотографии, сделанные на месте обнаружения трупа, вместе со следователем и еще несколькими полицейскими. Фотографы и ассистенты устанавливали свое оборудование. Все готовились к сложному исследованию. Когда открыли мешок – это было сделано на камеру и в присутствии свидетелей – я была поражена еще больше, потому что у покойного не было головы. Обратите внимание, однако: при дальнейшем осмотре выяснилось, что голова у него все же была, но она была отделена от тела и уложена между ногами трупа, чтобы не каталась внутри мешка. Действие это было вполне логичным, но все равно было странно видеть, как кто-то смотрит на тебя из-под собственных гениталий. Во мне возникло сильное желание взять голову и приставить ее к плечам, но я не имела право ничего трогать – во всяком случае, до начала аутопсии.

В случаях судебно-медицинских вскрытий, после того, как патологоанатом заканчивает наружный осмотр, он же выполняет и всю техническую работу по вскрытию трупа. Все, что обнаруживается на трупе или внутри тела, должно быть отмечено и описано квалифицированным врачом-патологоанатомом, прошедшим специальную подготовку по судебной медицине, потому что по всем этим уликам позже придется свидетельствовать в суде. Техники морга не имеют права брать на себя такую ответственность. Единственное, что мы делаем – это вскрываем череп и извлекаем мозг, но я думала, что в этом случае нам не понадобятся наши навыки. Человек был убит. Кто-то снес ему голову очень острым орудием, и теперь делом полиции было выяснить, кто это сделал. После этого в суд вызовут патологоанатома, который представит свои данные на суд присяжных.

Надо было надеяться, что убийцу отыщут.

Представьте себе мое удивление, когда доктор Колин Джеймсон обратился к нам с Джейсоном:

– Ну, ребята, приступайте – вскрывайте голову.

Я посмотрела на Джейсона расширенными от страха глазами, думая: «Как мы это сделаем?» Джейсон, словно прочитав мои мысли, спокойно сказал:

– Ну, ты возьмешь пилу, а я подержу голову.

Я наклонилась к уху Джейсона и прошептала, что мне будет неловко орудовать большой пилой на глазах у всех этих людей – я все же была практиканткой и привыкла, что головы были накрепко приделаны к туловищам.

– Хорошо, тогда ты подержишь голову, а я буду пилить, – сказал он. – Только держи ее крепче.

Я встала у секционного стола напротив Джейсона, держа на весу тяжелую отрубленную голову, стараясь поудобнее уложить ее на стальной стол. Мне надо было соблюдать осторожность – если мои пальцы окажутся за ушами, то Джейсон может отхватить мои пальчики, когда будет снимать скальп. Так что мне пришлось взять голову так, как будто это был мой возлюбленный – за щеки. Мне пришлось податься вперед и упереться локтями в стол, чтобы усилить хватку. Я смотрела мертвецу прямо в глаза, словно собиралась поцеловать его, как Саломея Иоанна, при этом на меня смотрели двенадцать пар глаз. Мало того, я стояла над головой с задранным задом, и все это смахивало бы на пошлую комедию, если бы не серьезность обстановки.

Джейсон был прав. Пока он снимал кожу с черепа я могла удерживать голову на месте, но как только он начал пилить, я поняла, что у меня просто не хватит сил удержать ее на месте. Голова откатывалась под напором пилы, и Джейсон не мог пилить прямо. Нам пришлось поменяться местами – я пилила, а Джейсон держал голову своими мощными ручищами культуриста. Наконец, крышка черепа была отделена, мозг положен на весы, а я, потная и с красным от натуги лицом, чувствовала, что сдала очередной экзамен. Интересно, какой будет реконструкция…

Странным (хотя, конечно, вся ситуация была достаточно необычной) было и удаление шеи и языка – того, что мы называем глоткой. Есть два способа сделать это. Когда я делала типичный Y-образный разрез, то на приподнятой на валике шее образовывался треугольный лоскут кожи. Вершина этого треугольника находилась между ключицами. Это место вы можете увидеть на себе – оно находится точно в углублении между концами ключиц – это место называют яремной вырезкой. Надо взять эту вершину кожного треугольника пальцами или зубчатым зажимом и потянуть его вверх, к лицу трупа, обнажая белую соединительную ткань, покрывающую грудино-ключично-сосковую (кивательную) мышцу. Этот лоскут снимают так же, как скальп с крыши черепа. Для того чтобы облегчить снятие кожи достаточно легких прикосновений острым скальпелем к перемычкам соединительной ткани. Кожу отделяют до тех пор, пока не станет видна нижняя челюсть и не будут открыты все мышцы шеи. Потом я ввожу большой секционный нож за нижнюю челюсть (за передними зубами) и провожу лезвие вдоль внутреннего периметра нижней челюсти, после чего можно вытянуть из-под нее язык. Потом я делаю надрез на задней поверхности глотки и извлекаю все органы шеи – язык, гортань и трахею – оттягивая их книзу и обнажая расположенные за ними позвонки шейного отдела.

Если же делается прямой разрез, начинающийся на яремной вырезке, то ситуация несколько осложняется. Весь процесс приходится проделывать вслепую. Так как я не могу вскрывать кожу, мне приходится вводить секционный нож под кожу шеи, нащупывать концом ножа кость нижней челюсти и вести лезвие вдоль внутренней поверхности кости, не видя, что я на самом деле отрезаю. Как бы то ни было, самое главное – это не повредить кожу шеи, потому что в этом случае теряется весь смысл прямого разреза. (Хотя в этих ситуациях настоящей палочкой-выручалочкой оказывается суперклей, которым можно отлично заделывать подобные надрезы, которые мы называем пуговичными петлями; даже если они заметны, то выглядят, как безобидные морщинки).

Но что нам было делать с этим несчастным человеком, язык и половина глотки которого находились в голове, а все остальное в теле.

– Возьми из