не дышит. Абзац котенку. Силен Шампур этот. Голыми руками здорового мужика придушить! Зачем только? А с ним самим что?

– Черт его знает, – мрачно ответил Кропоткин, – он и в тот раз, когда бабу эту, Коноплеву, пришил, так же себя вел. Эй, Шампур! Очнись! Да очнись ты!

– А? – послышался хриплый голос, который больше напоминал рычание огромного опасного зверя. – Что?

– Вот тебе и что! – огрызнулся Кропоткин. – Опять ты за свое? Какого черта тебе надо было этого урода убивать?

– Не… не помню…

– Вот те и здрасте! Не помнит он! А что ты вообще помнишь? Помнишь хоть что-нибудь?

Тут послышалась возня, потом хрип, потом снова упало что-то тяжелое.

– Тихо-тихо, – отдуваясь, сказал Кропоткин, – не кипятись. Ну, не рассчитал силы, пришел этому лоху каюк, да туда ему и дорога! Горевать некому!

– А с телом что делать? – подал голос блондин.

– Все, что в карманах, убрать, метки с одежды срезать, тело в дальнем подвале мусором завалить. И так не сегодня-завтра этот склад под снос пойдет. А у нас времени нет.

– Ужас какой! – Лола говорила шепотом, хоть и знала, что ее не услышат. – Он его задушил!

– Да, но в общем-то этот Сапунов сам виноват, – заметил Леня, – если бы он не вздумал шантажировать покойную мадам Коноплеву, то сидел бы сейчас в своей фирме, и никто его не трогал бы. А так…

– Все равно кошмар!

– Тихо! Вроде бы Шампур очухался.

– Вот что, Шампур, – услышали они твердый голос Кропоткина, – я вслепую больше работать не стану. Риску много, а толку пока что мало. Ты мне обещал долю в тех брюликах, а пока про них ни слуху ни духу, а только трупы посторонние вырисовываются.

– Обещал – значит, будет тебе доля, – прохрипел Шампур.

«Врет! – Лола снова пихнула своего партнера ногой. – Ничего ему не даст!»

Лола прекрасно умела отличать по голосу, говорит ли человек правду. Но в данном случае Маркиз и сам понял, что не видать Кропоткину никаких бриллиантов. Не такой Шампур человек, что будет с кем-то делиться.

– А тогда скажи, какого черта ты гоняешься за этим конвертом, что в нем такого нужного?

В ответ не слышалось ни звука, только хриплое дыхание. Лола с Маркизом представили, как Шампур и Кропоткин уставились друг на друга тяжелыми взглядами. Одолел в этот раз Кропоткин или же Шампур после приступа был не в лучшей форме, но он заговорил – нехотя, будто силой выталкивая из себя слова.

– Тогда, после дела, меня взяли. Да только брюлики я успел спрятать. А после суда хотел брательнику передать, где то место искать, только ему и доверял. Брат все же, родная кровь.

А как это сделать, когда вертухаи меня только что рентгеном не просвечивали? На волю и словечко передать боялся. Наседок в камеру подсаживали, и силой пробовали узнать про брюлики, и хитростью.

Ну, выждал я какое-то время, пока им не надоело, а потом посадили ко мне Мишку Коноплева. Ну, про этого сразу видно, что не наседка, ему важного дела никакой дурак не доверит. Он все жену бывшую ругал, что передачи не шлет, ну я и послал ей письмо. Конверт пустой, а в обратном адресе указал место, куда брюлики заховал. Только не просто так, а шифром, который только мы с братом разобрать смогли бы.

А потом достал мобильник незасвеченный, да и звякнул бабенке одной, которая с братом жила. Сам-то он скрывался. Ну, ей сказал, чтобы зашла к Тане Коноплевой.

Обещала сделать все как надо, да вот только брата к тому времени нашли и убили. Сама она пропала – сбежала куда-то или уж не знаю что. А конверт так и остался у коноплевской бабы.

– Да она ж его выбросить давно могла!

– Не выбросила, – прохрипел Шампур, – она мне сама сказала, что не выбросила.

– Ага, перед тем, как ты ее убил! Вот зачем ты это сделал?

– Не помню… ничего не помню… как провал в голове, как пустота темная… пойду я.

Послышались тяжелые шаги, потом дверь закрылась.

– Ты ему веришь? – спросил блондин.

– Верю, – вздохнул Кропоткин, – его выпустили с диагнозом. Какая-то у него мудреная болезнь, от которой у него частичные провалы в памяти. И припадки неуправляемой ярости. А дальше будет еще хуже. Думаешь, чего он этот конверт ищет? Не помнит ни фига, куда брюлики дел. А там все написано.

– Так, может… ну его на фиг, на нем уже два убийства висят… – неуверенно заговорил блондин.

– Да на нем жмуриков этих, как на Жучке блох! – отмахнулся Кропоткин. – Он уже и со счета небось сбился.

– Про тех я ничего не знаю и знать не хочу! – теперь блондин говорил твердо. – А с Коноплевой пришлось мне разбираться – это раз, теперь вот с этим трупешником нужно что-то решать. То убийство полиция расследует, дело завели, я там в парке болтался, и парни тоже. Нас кто-нибудь мог видеть. Опять же, хмырь этот, которого ты хотел под убийство подставить, где?

– Небось в Караганде, – усмехнулся Кропоткин, – сбежал уже куда-нибудь, только его и видели.

«Хмырь – это ты!» – Лола в который раз толкнула Маркиза локтем в бок.

– Не верю я, что он сбежал, – упрямо гнул свое блондин, – я тут кое-кого поспрашивал, Маркиз этот – парень ловкий, как бы не было нам от него неприятностей.

«Правильно мыслит!» – Леня подмигнул своей боевой подруге.

– Ладно, с Маркизом я после разберусь, теперь надо с Шампуром решать. Значит, завтра отвезешь его к врачу, я договорился. Там, в частной клинике, обещали его память оживить. Какие-то у них есть способы – не то гипноз особенный, не то новые технологии. Денег берут немерено, но результат обещают. Хоть ненадолго, но кое-что вспомнит. А потом пускай вообще в овощ превратится, так даже спокойнее. Все, с телом побыстрее разберись, ребят позови.

Снова хлопнула дверь, стало тихо.

– Поехали! – Леня тронул машину с места.

– Ленечка! – Лола посмотрела на него блестящими глазами. – Получается, на том конверте написано, как найти целый килограмм бриллиантов?

– Выходит так, – подтвердил ее компаньон, – и ты его выбросила. Очень умно.

– Но я же не знала! – надулась Лола. – И ты его нашел, так что он опять у нас!

– Если бы ты знала, чего мне это стоило…

– Ленечка, можно, я на него посмотрю, – заныла Лола, – я знаю, он у тебя вот там, в карманчике…

– Прекрати меня щекотать, в аварию попадем!

Но Лола уже вытащила заветный конверт.

– Ничего не разобрать, одно сплошное пятно, – вздохнула она, – и на свет тоже не видно. Хотя…

– Ну что там еще? – недовольно