За лагерем геофизиков тропа раздвоилась. Одна пошла влево на ручей Яго, другая, резко повернув вправо, устремилась к Тагулу. И словно приглашая за собой геологов, Пират побежал по ней, помахивая хвостом и деловито рыская по сторонам. Здесь, в тайге, он оказался незаменимым и в то же время беспокойным. Он всю дорогу то куда-то пропадал, то внезапно выскакивал на тропу, некоторое время бежал рядом, путаясь под ногами, затем снова исчезал.

Тропа с ходу взяла два крутых каменистых подъема, выскочила на топографический профиль, дважды свернула под прямым углом в густом сыром ельнике, вышла на водораздел и по небольшой заболоченной лощине подвела геологов к избушке, похожей на обычное охотничье зимовье.

Внутри избушки были срублены нары, стояла железная печка и валялся какой-то сундук неопределенного назначения; в углу, на полочке, лежали отсыревшие спички и пачка чая. На полу были разбросаны грязные тряпки и чурбаки. Остро пахло сыростью и гнилью.

Около избушки, под сосной, стоял врытый в землю стол, подле которого высилась гора щепок. В стороне от зимовья, в низинке, куда вела едва заметная тропа, из сочной ярко-зеленой травы сочился холодный чистый ключик, отдающий запахами болота.

Поодаль от зимовья, на краю густого пихтача, стояла другая избушка. Подходы к ней заросли высокой полынью и крапивой. Это был сруб: без окон, без дверей и без пола. В нем было сыро и холодно, как в старом заброшенном погребе.

Отдохнув у избушки, они двинулись дальше, прошли мимо двух геодезических вышек. И здесь тропа обманула их. Стрельнув, словно заяц, влево у развилки, которую они не заметили, она повела их в другую сторону, все дальше и дальше уводя от правильного пути.

Когда пошли курумники, у них появилось подозрение, что они идут не туда. Через час вышли на магистраль, которая закончилась тупиком, а от нее под прямым углом, вниз с водораздела, пошла другая магистраль. Через километр она закончилась, а под прямым углом пошла еще одна. Вскоре они вышли на болотистое место в верховьях какого-то ручья и остановились. Стало ясно, что они окончательно сбились с пути.

– Ну, историки! – раздосадованно воскликнул Герман Васильевич. – Завели! Куда завели? Первыми шли! Где сбились? Не возвращаться же назад! И куда возвращаться?.. Смутное время! Вот у нас сейчас будет время, так время! Хуже смутного – темное! Ночь на носу! Не на болоте же ночевать…

Пашка и Денис понуро молчали, виновато глядя на начальника. Не заметив, где сбились с пути, они не представляли, как им теперь выходить на зимовье Захара.

– Герман Васильевич, от твоего крика все звери попрятались: спросить некого, – натянуто пошутил Пашка, стараясь разрядить обстановку.

– Да, да, чтобы не плутать, таким, как мы, дуракам, таблички надо развесить! Вот этот профиль назовем твоим именем. Профиль Пашки Осетрова! Звучит, не правда ли? – усмехнулся Герман Васильевич. – А вот ту магистраль Денису отдадим… Ладно, хватит, пошли!

Поднявшись выше по склону, где было меньше завалов, они двинулись дальше вниз и через некоторое время наткнулись на плашки.

– Это Захара, других здесь не может быть, – сказал Герман Васильевич. – По ним выйдем прямо на зимовье!

Они пошли по плашкам, насчитали более полусотни и снова уперлись в тупик. Впереди не было ни тропы, ни плашек, кончилось и то, и другое. Дальше сплошной стеной стояла нехоженая тайга.

Побегав вокруг, Пират вернулся к ним, выжидая, присел рядом и завертел головой, поглядывая то на одного, то на другого и недоумевая, почему они остановились. Для него была непонятна сложность, с которой они столкнулись. Ему же все было ясно. Он бы побежал по ветерку, тянувшему едва заметной прохладой из долины, от большой воды, и безошибочно вышел бы к реке.

Герман Васильевич определил по компасу направление, они пошли прямо по азимуту и вскоре выскочили на огромный курумник. Прыгая с валуна на валун, они спешно двинулись вниз, как вдруг бежавший впереди Пират резко остановился и, вздыбив на загривке шерсть, негромко зарычал.

– Стоп, – тихо сказал Герман Васильевич.

Они настороженно прислушались, но вокруг так же однообразно шумела тайга, а на открытом курумнике легонько раскачивались под ветром редкие кусты смородины и малины. Было тихо и, казалось, безмятежно, однако Пират продолжал сдержанно рычать…

– Зверь? – прошептал Денис.

Герман Васильевич утвердительно кивнул головой.

– Давай понемногу вперед…

Они двинулись вниз по курумнику, но их тут же остановил громкий треск впереди.

Из кустов малины вывалился большой бурый комок, покатился вниз по склону и ломанул в заросли тайги.

И в ту же секунду из-под ног геологов выкатился Пират и бросился вслед за медведем. Добежав до леса, он остановился и сердито, с обидой, залаял в чащу леса. Излив в лае свое недовольство, он вернулся назад с видом победителя.

– Молодчина, Пират! – похвалил его Герман Васильевич и потрепал по шее. – Ушел далеко, не остановится…

– А может, это не медведь? – неуверенно спросил Денис.

– Во даешь! – сказал Пашка. – Косолапый! Ягода здесь раньше созревает!

– Хватит, ребята, пошли дальше, – прервал их начальник.

Вскоре справа показался горелый склон сопки. Герман Васильевич показал на него рукой:

– Там ручей Павловский, а рядом зимовье Захара.

Они свернули с курумника, пересекли ручей и сразу же наткнулись на тропу.

И вот наконец-то они увидели избушку Захара.

Зимовье Захара ничем не отличалось от обычных зимовий, что и у других промысловиков. Старенькая избушка на высоком берегу, не доступном для половодья, рядом стол, кострище, к реке удобный спуск.

И тут, у избушки, они с облегчением скинули с себя рюкзаки.

Когда поели, стало совсем поздно.

Герман Васильевич спустился к реке. За ним, захватив фотоаппарат, спустился Пашка.

– Вот все думаю, как поймать то, что невозможно поймать, – начал Пашка, показав на окрестности. – Все вроде бы видно, для всех существует, но как жар-птица – дается не всем! Кажется, поймал, схватил за хвост… Ан нет! Вспорхнула и оставила одно перышко. Такое же серое, как жизнь…

– Ишь ты, куда тебя понесло! Хороший снимок хочешь сделать? Не беда, завтра сделаешь! Все еще впереди, Пашка!

– Все-то все, да не все! То, что было, не вернешь. А природа здесь красива и изменчива, как женщина…

– Вот в этом ты прав! – поспешно согласился с ним Герман Васильевич. – Я бы сказал так: «До чего прекрасна природа и отвратителен человек!»

– Кого ты имеешь в виду? Женщин?.. Герман Васильевич, а ты женат? Что-то больно плохо отзываешься о них.

– Как тебе сказать. Был женат. Теперь один. Точнее, с сыном. Бросила нас она. Сбежала – с гусаром!

– Хм! Почему с гусаром? С каким гусаром? – удивился Пашка.