– С того, что мы семья! Вот с чего! – крикнула я ему в лицо. – В семье друг друга в беде не бросают! И после смерти тоже. Я всегда буду искать тебя. Всегда. Потому что люблю тебя. Без разницы, где ты, какой ты и в каком измерении.

Он уставился, занося надо мной дрожащий кулак. И дышал так же беспокойно, как и я. Рука болела, будто умерла вместе с Василиском.

– Семья? – тихо пробормотал он. – У меня нет семьи. Я всего лишь послушный песик на побегушках у богов, – он занес руку.

Я зажмурилась в ожидании удара, однако его не последовало. А когда приоткрыла глаза, сквозь ресницы увидела дуло дымящегося пистолета. Лучше не стало.

– Я все сделаю, – сказала Ворриор номер два, взводя курок.

Пуля с грохотом закрутилась в барабане, и я почувствовала запах пороха.

– Нет! Погоди, может быть…

Она отправила пулю мне в лоб. Я услышала выстрел, за которым последовал мужской крик. Пиас? Вирус? Мэдокс?

Я не знала, кто это был. Потому что стала кашей. В прямом смысле этого слова.

Самое трудное, что мне приходилось делать в жизни, – открыть глаза после всего произошедшего. Как только я это сделала, мир перевернулся. Все было размытым, а в ушах гудело так, будто машинист поезда отчаянно давил на кнопку аварийной остановки. С губ сорвался стон. Звук в ушах разнесся эхом, словно по тоннелю. Глаза не могли ни на чем фокусироваться. Кроме того, я пускала слюни. Я не была в этом уверена, но, казалось, все было мокрым от серебряной крови, которая хлюпала подо мной так, будто я обмочилась. Что, в общем-то, было вполне возможно.

Секунду! Я слышала голоса. Моя голова кружилась, пока я вдруг не уловила какое-то движение краем глаза. Черные крылья и любопытно рассматривающие меня фиолетовые глаза.

– Жалко, что… – голос исказился. Я заморгала. Сначала я увидела, что стою рядом с Пиасом. Только это был не мой Пиас и не я. Что-то было не так, что-то… Кто-то коснулся моей руки. Голова бессильно упала набок, и я посмотрела в зеленые глаза. Мэдокс. На глаза навернулись горячие слезы, а мысли были такими вялыми, будто пытались пробраться через вязкую кашу.

– Они откроют портал обратно в ваш мир, ты должна…

Он говорил со мной? Где я была? Кем я была? Где мы находились? Голова повернулась в другую сторону, и я увидела, как перед нами открылся портал.

– Мэдокс, ты что, говоришь с ней? Хватит, она же просто в кашу. А ну, дай сюда… – кто-то так сильно потянул меня за руку, что почти вывихнул плечевой сустав. Я услышала собственный крик. Ощущала, как тело тащат по холодному мрамору. Все чувства обострились, и я уставилась на портал, который становился все ближе и ближе.

– Пока, сволочь!

Я посмотрела в собственные глаза, а затем потеряла сознание.

– Просыпайся!

Я почувствовала ледяной холод. Шок вырвал меня из мрачной тьмы, в которой болталась, и застонала, глотая воздух, после чего подняла словно наполненные свинцом веки. Перед глазами до сих пор все расплывалось: тени, свет и какие-то схематичные изображения, совсем медленно складывавшиеся в картинку, которая, как ни странно, была перевернута с ног на голову.

– Ее мозг, кажется, все еще не до конца регенерировал, – сказал чей-то голос.

– Неудивительно. Когда она прибыла сюда, его почти не было.

– Такой жести я не видел с тех пор, как посмотрел «Техасскую резню бензопилой‐3».

– Пф-ф… Никогда не понимал, зачем все время вспоминать человеческие фильмы?

– Я просто иду в ногу со временем. Слышишь? Кажется, золотой мальчик приходит в себя. Привет, красавчик, твоя подружка, к сожалению, сейчас в стране безмозглых. Но не переживай, как только ее красивые глаза откроются, я их вырежу, чтобы ты всегда мог ими любоваться.

– М-мпф. Гр-р-р.

– Что? Что он сказал?

– Мпф-ф-ф.

– Я не слышу, что говорит этот кусок дерьма. Кажется, из-за отрезанного языка ему тяжело глотать.

– Гр-р-рфт-т!

– Ой, вот теперь я прямо напуган!

Я услышала мерзкий хохот, а затем чей-то сдавленный стон. Пиас! Я увидела два серебряных, словно зеркала, глаза. Они были наполнены болью. Картинка медленно становилась четче, и мне удалось оценить ситуацию, в которой мы находились. Я была привязана к какому-то крючку, словно жаркое из свинины, а голый Пиас лежал передо мной на мраморном алтаре, словно жертвенный агнец. У него текла кровь, как будто ему перерезали сонную артерию. Божественная серебряная кровь была просто повсюду. Она стекала по его подбородку на алтарь и собиралась в лужу на полу. Заживающие раны ярко светились на бледной коже по всему телу, как будто его потрошили. Много раз. Он не дрожал, но мышцы были жутко напряжены, а в глазах было больше страха, чем когда-либо. Он еле заметно потряс головой.

Я поняла и закрыла глаза, притворяясь, что все еще в обмороке. Меня накрыло волной страха, когда я осознала, что происходит. Вернее, где мы были. По всей видимости, в правильном измерении. В нашем. Ворриор номер два – эта сволочь – прострелил мне череп, а Аида, видимо, как и планировала, вернула нас в наш мир. Прямо в любящие объятия греческих богов. Чертово дерьмо!

– Ты это видел?

Я задержала дыхание.

– Твоя любимая только что дернулась, что ли? – спросил один из мужчин. Его голос был слишком привлекательным для таких мерзких слов.

Пиас застонал, а я приказала себе тихо и безвольно висеть в цепях. Даже когда шаги подобрались ближе. Так близко, что я чувствовала дыхание на своей коже. Оно пахло алкоголем, луком и гнилью, как труп. Бог с наслаждением втянул воздух.

– Пахнет, будто розовый сад, – промурлыкал он. – А как она пахнет, когда ее трахнешь? Как ты? Или это ты ею пахнешь? – задал он вопрос. Судя по всему, Пиасу.

Реакции я не видела, но слышала, как он неистово трясется. Бог засмеялся, и я почувствовала на себе пальцы, сильно схватившие меня за щеки и подбородок. Цепи громко зазвенели.

– Ты проснулась, мой сладкий цветочек? – теплый мясистый язык облизнул мои губы.

Сохраняй спокойствие. Не двигайся. И вдруг я почувствовала что-то острое на коже. Лезвие ножа, которое медленно вонзилось в мою плоть над пупком. Рана горела. Этот парень играл со мной. Он ждал моей реакции, но ее не последовало. Он щелкнул языком и вонзил нож в живот по самую рукоятку. Теперь жжение практически рвало меня пополам. Нервы горели огнем.

Не двигайся. Я не должна двигаться.

– Может, мне ее трахнуть? – размышлял он, провернув во мне нож.

Мне стало плохо. Кровь бурлила в животе и стекала с губ, а под закрытыми веками танцевали черные точки.

– Мне нравится об этом думать. Она такая чертовски красивая. Что думаешь об этом, Пиас-малыш? Прямо у тебя на глазах, чтобы ты тоже насладился.