Фатиму передернуло, когда она вновь представила, как поющий меч пронзил Сити.

– Что еще?

– Здесь много записей: «Возникли трудности с получением предмета на Красной Улице. Узнал о втором переводе архивариусу (Сива) в 50 000 фунтов от АУ». – Хадия недоуменно подняла голову. – Алистер Уортингтон?

– Нет. Он «С». А. У. кто-то другой.

– Вы же не думаете?..

– Александр Уортингтон! Продолжайте читать!

– Уведомил Сива, что только я уполномочен говорить от лица С. Он вспылил и повел себя крайне странно. Я был потрясен. Предложу С. больше не отправлять переводы для архивариуса (Сива), пока проблема не будет улажена. Нельзя поддерживать его привычку, даже если у него список. Восклицательный знак. – Хадия остановилась.

– Похоже, архивариусу из Сивы пришло два перевода по 50 000 фунтов. Один был в ночь смерти Алистера Уортингтона – за меч. Другой состоялся двумя неделями ранее, от АУ. Возможно, Александра. Но за что? И что это за список и Красная Улица? Я думала, деньги отправили в Сиву?

Фатима медленно покачала головой, когда к ней пришло понимание.

– Красная Улица. Он имеет в виду Красный Путь. Мастеровой район. Сива – это не название. Это имя архивариуса. Джинна. – Не теряя ни секунды, она выдала новые команды экипажу, удерживаясь за поручни, когда тот резко повернул налево и покатил в аль-Дар-аль-Ахмар.

Красный Путь усеивали дома, статуи и масджиды периода Фатимидов и османского правления в более недавних случаях. Знаменитый мастеровой район был лабиринтом извилистых улочек с бесконечными магазинами, где ремесленники сохраняли техники, передаваемые сквозь века.

Напарницы пронеслись мимо красильных мастерских, где женщины сгрудились над большими каменными чанами, вытаскивая вязки хлопка из черных чернил. Поодаль подмастерья тщательно сшивали тафсир[66] под внимательным присмотром мастера-переплетчика. Аль-Дарб-аль-Ахмар оставался одним из немногих мест в современном Каире, где паровые или газовые машины почти не встречались, механизированному производству мастера предпочитали традиции. Процесс в результате был медленнее, но находились люди, которые щедро платили за ручную работу.

Они повернули на улицу Шатерщиков, напротив старых Баб Зувейлы[67] с их впечатляющими двойными минаретами. Агенты выгрузились из экипажа у недавно открытого университета аль-Джахиза, где спросили дорогу у двух пивших кофе студенток. Девушки не слышали о джинне по имени Сива, но посоветовали ковровщика, который, по их словам, знал каждый уголок этого района. Как выяснилось, он действительно оказался именно тем человеком, которому стоило задавать вопросы. Пока он со старшей дочерью сидел за старомодным вертикальным ткацким станком, сплетая молельные коврики, ковровщик подробно объяснил, где можно найти Сиву – вплоть до фасада здания.

– Нам повезло, что он единственный джинн-архивариус по имени Сива в аль-Дарбе, – сказала Фатима, рассматривая рисунки на шатрах. Улица Шатерщиков недаром носила свое название. Здесь ремесленники вышивали вручную красочные геометрические узоры из местной архитектуры на обширных тканевых полотнах. Каждая лавка принадлежала шатерщику, и они вывешивали плакаты, сулившие еще более восхитительное искусство внутри магазинов.

– Никогда к этому не привыкну, – сказала Хадия, уворачиваясь от продавца лепешек, крутившего педали трехколесного велосипеда с корзиной аиш балади на голове. – Как джинны вообще друг друга отличают?

Фатима покачала головой. Учитывая, что джинны в основном, называли себя в честь географических объектов, было неизбежным, что многие разделяли имена. Она встречала с дюжину Кен и десятки Хелуанов. Как они могли различать друг друга по имени, оставалось загадкой. Они просто… могли.

– Это здесь. – Она указала на вывеску с названием «Братья Гамали» над изображением трех шьющих мужчин. Четырехэтажное здание из коричневого камня с красными прожилками и окнами с зелеными рамами. Как и в большей части квартала, над улицей от крыши к крыше растянулся тент – коричневое полотно с темно-красными полосами – закрывая от солнца мостовую внизу.

В магазине они нашли Гамаля – мужчину с завивающимися седыми усами – и его таких же седых братьев. Все трое работали над величественным шатром с красными, синими и желтыми узорами и зеленой каллиграфией. Из граммофона доносилась музыка – на удивление, одна из песен, популярных в «Жасмине». Не прекращая работать иглами, троица направила агентов вверх по лестнице, когда те спросили о Сиве. Проход был настолько узким, что Фатима задумалась, как джинну удавалось в него протиснуться.

– Со всеми деньгами, которые этот Сива получил, – рассуждала Хадия, – он мог бы себе позволить жилище побольше.

– Может, он экономный.

Они остановились перед дверью на третий этаж, которую недавно покрасили в ярко-желтый цвет. Прежде чем напарницы успели постучать, она открылось. Имелась у джиннов такая привычка.

– Ахлан ва-Сахлан![68] – поприветствовал владелец квартиры.

– Ахлан бик, – ответила Фатима.

Ее удивил теплый прием, да и сам джинн. Все-таки он не был маленьким – чуть меньше Загроса, – но его голос звучал выше, чем можно было предположить по размеру. Под черным бархатным кафтаном, расшитым золотом, кожа его была темно-красной с тонкими извилистыми линиями цвета слоновой кости. Они образовывали непрерывно движущиеся узоры. Эффект получался гипнотическим, и следователю пришлось отвести взгляд – при этом его желто-зеленые глаза повторяли движение узоров.

– Я агент Фатима, а это агент Хадия из Министерства алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей. Вы Сива?

Джинн внимательно осмотрел их значки, затем коснулся кончиков своих закручивающихся рогов движением, значения которого она не понимала.

– Я Сива. – Он улыбнулся. – Поскольку я уже пригласил вас в свой дом, прошу, заходите.

Он провел их внутрь, и Фатима замерла. Позади нее ошеломленно вздохнула Хадия. Как большинство жилищ джиннов, которые она посещала, это подражало музею: со старинной мебелью, статуями, картинами, изображающими другое время, – и книгами. Бесконечными книгами. Повсюду. На полках. Стопками на столах. Гигантскими грудами, словно упорядоченные курганы искусства. Но больше всего поражал размер комнаты. Она была необъятной, с арками и колоннами, и обширным каменным полом. Фатима посмотрела назад сквозь все еще открытую дверь, где виднелись узенькие ступеньки, затем снова перевела взгляд на сцену перед собой.

– Она больше внутри, чем снаружи? – недоверчиво прошептала Хадия.