Очевидно, что так. Магия джиннов иногда сбивала с толку.

– Прошу прощения за грандиозный бардак, – сказал Сива.

– Вы определенно любите читать, – заметила Хадия.

– Я что-то вроде архивариуса. Собираю редкие тексты – как древние, так и средневековые, по исчислению смертных. Большинство этих работ – литературные произведения из моей личной коллекции.

– Вы все это прочитали? – Хадия рассматривала тонкий томик на греческом.

– Несколько раз! – расплылся джинн в улыбке. – Не желаете выпить со мной чаю в комнате отдыха?

Они последовали за ним через квартиру – и Фатима изо всех сил старалась не разинуть рот, когда они вошли в другую комнату, где возвышался фонтан с белыми мраморными верблюдами, удерживающими чашу на своих горбах. На стенах были развешаны картины в золоченых рамах – в основном изображающие галопирующих по просторам пустыни верблюдов.

Когда они пришли в комнату отдыха, джинн предложил присаживаться на пурпурный плюшевый диван, а сам устроился в широком кресле, размера которого хватало для его фигуры. По бокам от него висели высокие золотые барельефы верблюдов. Детали барельефов были превосходными, вплоть до шерсти на вздувшихся мышцах, имитирующих движение, и ярко-красных рубинов вместо глаз.

– Экономностью он точно не отличается, – прошептала Хадия.

На низком деревянном столике между ними стоял позолоченный бронзовый кувшин, украшенный персидским орнаментом и носиком в виде верблюжьей морды. Рядом с ним были три чашки чая со свежими листьями мяты. Хозяин предложил выпить, и Фатима взяла чашку. Вполне возможно, что лучше мятного чая ей пить не доводилось.

– Так чем я могу помочь министерству? – спросил Сива с приятной улыбкой на широком лице.

– Мы расследуем смерть лорда Алистера Уортингтона, – сказала Фатима. – Вы его знали, насколько нам известно?

Когда Фатима собиралась поставить чашку, джинн моргнул. Следователь чуть не пронесла ее мимо стола, почти промахнувшись мимо края. Он что, уменьшился?

– В газетах пишут, что это была ужасная трагедия, – ответил он. – Но я незнаком с Английским Пашой, во всяком случае, не лично.

– Вы вели с ним дела. Через посредника – Арчибальда Портендорфа?

– Да. Мы с Визирем заключали сделки.

Фатима напомнила себе, что нужно лучше формулировать свои слова. Джинны по природе своей не были склонны вводить в заблуждение. Но временами они бывали прямолинейны, отвечая строго на заданный вопрос.

– Эти сделки. Они заключались для Герметического братства аль-Джахиза?

Сива снова моргнул. Его улыбка поблекла, губы дрогнули, затем снова застыли. Фатима отметила его реакцию и отвлеклась на стены из темного дерева. Она уже заметила фреску с еще одними верблюдами на золотом фоне, висевшую за спиной джинна. Похоже, сквозная тема. Только теперь верблюды, которые раньше бежали направо, начали двигаться налево. Ее глаза перебежали на чашку. Что в этом чае?

– Да, – наконец ответил Сива. – Я заключал сделки с организацией, основанной лордом Алистером Уортингтоном.

– Вы помогали ему доставать предметы.

– Таковым было мое поручение, данное Визирем. У нас были хорошие деловые отношения.

– Почему вы его так называете? – спросила Хадия. – Визирем?

– Члены Братства аль-Джахиза часто носили титулы. Лорд Алистер Уортингтон был известен как Великий Магистр. Арчибальд, Визирь, был его заместителем.

Это объясняло записи в журнале.

– Вы были членом братства? – спросила Фатима.

– Ни один джинн не вступил в братство лорда Алистера. – Улыбка Сивы расширилась, и он фыркнул. – Хоть он и пытался меня привлечь.

– Он звал вас в братство?

Губы Сивы дрогнули. Фатима бросила взгляд на Хадию, чтобы убедиться, что та все записывает, но обнаружила, что новенькая созерцает кувшин – который странным образом превратился в медный вместо бронзового.

– Он сделал попытку, – сказал джинн. – Но я отказался. Подобная близость к делам смертных может привести к… проблемам. – Его улыбка впервые исчезла полностью, а глаза словно обратились внутрь, прежде чем вернулись приятные манеры.

– Откуда, в таком случае, вы так много знаете о братстве?

– Визирь нервничал рядом с джиннами, – пожал плечами Сива. – Я пытался успокоить его чаем, и он начинал болтать – мне кажется, чтобы скрыть свое беспокойство.

– Вещи, которые вы добыли для братства, – спросила Хадия. – У вас был список? Они были подлинными? Вы за них много денег получили.

– Я продаю только подлинные вещи. – Улыбка не исчезала с лица джинна, но его ответ был холодным. – У меня надежный список. От моего слова зависит моя репутация.

– Разумеется, – включилась в разговор Фатима. Джинны чувствительно относились к обвинениям во лжи – даже если они лгали. – В таком случае вам должно быть известно, что Арчибальд умер вместе с Алистером Уортингтоном.

– Повторюсь, ужасная трагедия. Да смилуется над ними Аллах.

– Возможно, вы последний, кто его видел, помимо братства. Он приходил, чтобы забрать у вас меч за 50 000 фунтов. Что это был за меч?

– Клинок, когда-то принадлежавший человеку, которого вы называете аль-Джахизом, – ответил Сива. – Его выковал джинн. Черный клинок, который поет.

Это объясняло, как самозванец его получил.

– Откуда вы его взяли?

– Простите меня, – с сожалением вздохнул Сива. – Но я не могу разглашать секреты своего дела.

Это она ожидала.

– Последний вопрос. Арчибальд утверждал, что вечером, когда он пришел за мечом, у вас был спор по поводу денег. – Губы джинна снова задрожали, и он быстро заморгал. – Похоже, кто-то еще перевел вам 50 000 фунтов со счета Уортингтона двумя неделями раньше за неизвестные услуги. Кто-то с инициалами А. У.

Сива придушенно застонал. Его губы плотно сжались, словно он что-то удерживал внутри, а затем он проревел:

– «Проклятой Эфиопией владеет! Ведет он племя черное в сражень! Широконосых, большеухих негров! Их будет там полсотни тысяч целых»![69] – Джинн зажал рот когтистой рукой и затряс головой.

Оцепеневшая Фатима переводила взгляд с Хадии на джинна.

– С вами все в порядке? – Когда он не ответил, она попробовал еще раз: – Я только хотела узнать о втором переводе денег. За что вам заплатили? И кто его сделал? Инициалы АУ – это Александр Уортингтон?

Едва она успела договорить, как Сива издал вой. Нет, не вой, а бесконечный поток слов:

– «О чем нам писать, если мир многократно воспет? Ты дом этот видел во сне – узнаешь или нет?»[70]; «У того человека, которому боги ниспосылают поражение, они сначала отнимают разум, и он поэтому видит все в извращенном виде!»[71]; «Невозвратно то слово, вовек непреложно, и не свершиться не может, когда я главой помаваю!»[72] – Затем, без предупреждения, мир колыхнулся.