С каждой фразой огромный молот бога вырывался из его руки и синей ревущей кометой несся, прожигая на сетчатке лиловые следы, то к земле, то к невидимому потолку, то в стороны. Ослепительным метеором разрывал тезка бога грома оранжевое пламя, переставшее играть в прятки и окружающее их со всех сторон. Жалящими фонтанами взлетали багровые искры и обсидиановые осколки. Но лишь возвращалось чудовищное орудие войны к своему хозяину, как стена огня вздымалась еще выше и рвалась к гостям еще нетерпеливее.

– Суртр!!! Выходи!!! Выходи на честный бой!!! Я разможжу твою дурацкую башку!!! Я заткну тебе пасть своим кулаком!!! Я оторву твои…

Перед самым ковром земля вдруг встала на дыбы, разбрасывая на все окрестности и посетителей куски смоляного стекла, и из недр ее с грохотом извергающегося вулкана вырвалось нечто ослепительно-жуткое, состоящее из ярости и раскаленного ярко-белого пламени.

Масдай отпрянул в ужасе, не заботясь о и без того пострадавшем достоинстве бессмертного его пассажира. Мьёлнир от внезапного рывка не устоял на ногах и повалился на Олафа. Грозный молот мягко приземлился ему на грудь.

Существо из живого огня выпрямилось во весь свой десятиметровый рост, приставило руку к горящим багровым пламенем провалам глаз, разглядывая незваных гостей, и раскатисто расхохоталось, узнав одного.

– Мьёлнир?! Ты?! Ты?!.. Это ты!!! Не может быть!!! Старина Мьёлнир! Узнаю, узнаю орла по походке! Большие кулаки, большой молот, большие речи… А где твоя большая кружка, маленький божок, а? Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!

– Заткнись!!!

В мгновение ока молот вырвался взбесившейся огненной стрелой из рук громовержца и устремился к голове хозяина Мусспельсхайма. Тот бросился на землю, и оружие Мьёлнира просвистело над его головой.

Ответ ждать себя не заставил.

Воздух вокруг непрошенных посетителей вспыхнул уже примелькавшимся оранжевым пламенем и собрался в сферу, которая начала медленно, но неуклонно сжиматься.

Что находилось в центре ее сжатия, догадался бы даже слепой Ходер.

– Суртр!!!.. – исступленно ревел Мьёлнир, неистово посылая раз за разом свое оружие в увертливого великана, но, ослепленный пламенем, никак не мог поразить быструю, как огонь в степи, цель. Еще немного – и пышущие жаром стенки пылающего кокона сомкнутся на злосчастных пришельцах.

Иванушка понял: настала пора что-то предпринять. Он гордо выпрямился во весь рост, быстро присел, уклоняясь от просвистевшего над его головой молота, снова выпрямился, снова присел, спасаясь от молота возвращающегося, выпрямился в третий раз – не так гордо и не так полно и, пока Мьёлнир выцеливал горящим яростью глазом своего противника, выкрикнул торопливо, но что было сил:

– Извините, пожалуйста, уважаемый Суртр! Произошло чудовищное недоразумение! Мы совсем не вас разыскивали! Мы ошиблись Хелами!

– Что?..

Горящая стена вздрогнула и замерла на месте – не продвигаясь, но и не удаляясь.

– Мы страшно сожалеем о том, что потревожили ваш покой, уважаемый Суртр, но дело в том, что сами мы не местные, в ваших краях впервые, и по незнанию вместо человеческого Хела попали к вам!

– Врешь, смертный!

– Он никогда не врет! Не умеет, и обучению не поддается! – засвидетельствовала царевна.

– А так бывает? – опешил огненный великан.

– Очень редко! Занесен в Красную книгу Белого Света! Под номером первым – и последним!

– Да?

Стена застывшего в своем продвижении огня разорвалась. Повелитель Мусспельсхайма подошел к Масдаю настолько, насколько ему позволил отшатнувшийся едва не к противоположной стене ковер, и принялся рассматривать занесенный в Красную книгу раритет.

– Хм-м-м… – наконец изрек он с сомнением величиной со Старкад. – Смертный, не умеющий лгать – всё равно, что рыба, не умеющая плавать. Вы бы сами в такое поверили?

– А мы и не верили, – вздохнул Адалет. – Но бутерброд всегда падает хлебом к маслу, веришь или не веришь ты в силу притяжения.

Застигнутый врасплох Суртр испуганно моргнул и задумался над столь глубоким научным заключением. Но потеряв надежду постигнуть всю его глубину и значимость, великан недовольно повел плечом и фыркнул, разбрызгивая сердитые искры:

– Падает-не падает… Врет-не врет… У меня-то вы чем тут занимались, когда орали мое имя на весь Хел?

– Поняв, что мы вторглись на чужую территорию, мы захотели вернуться к выходу, но не смогли найти его. Я полагаю, что мы просто заблудились. Мьёлнир же отчего-то решил, что это ваши шутки, и рассердился. Видите ли, дело в том, что мы очень торопимся, и не можем терять время.

– И куда это вы так спешите? – оскалился в огненнозубой усмешке Суртр. – Хотя, не говорите. Я сам угадаю. Вы торопитесь увидеть прелестную Хель. Так?

– Так, – стиснув зубы и кулаки, признал Мьёлнир.

Суртр снова расхохотался – будто бревна в очаге начали стрелять.

– Перепутать Мусспельсхайм и Нифльхайм!.. Ха-ха-ха!.. Это ж надо сподобиться!.. Ха-ха-ха!.. Кому сказать!.. Ха-ха-ха!.. Ни смертный, ни бессмертный, ни мертвый, ни живой такого еще не отчебучивали! Ха-ха-ха!.. Это мог учудить только наш сообразительнейший громовержец!.. Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!..

– Откуда мне было знать? – готовый затушить взглядом весь горячий Хел, уставился Мьёлнир на Суртра.

– На арке Нифльхайма – табличка! И на ней человеческим языком написано для особо сообразительных: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»! Темнота…

– Сам ты – темно… – начал было оскорбленный бог, но смолк на полуслове: то ли оттого, что Сенька наступила ему на ногу и принялась увлеченно вдавливать ее в Масдая, то ли просто понял всю безосновательность такого обвинения в адрес существа, сотканного из огня.

Суртр хмыкнул с превосходством, скрестил руки на груди, склонил набок голову в лохмах языков пламени, и задумчиво уставился на гостей.

– К Хель, говорите, намыливались? Хмммм… И что мне теперь с вами делать?

– Проводить до выхода? – невинно предложил оптимальный курс действий Иванушка.

– Ишь ты, какой бойкий! – снова загоготал великан. – До выхода! А может, еще и до Нифльхайма вас довести?

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – вежливо согласился лукоморец.

– Любезно… – покачал головой Суртр и заговорил, обращаясь, отчего-то, к Адалету. – Он у вас или хам, или дурак.

– Сам дурак. И хам тоже, – не удержалась Серафима, но мудро позаботилась, чтобы услышал ее только супруг.

Великан на секунду задумался, глаза его вспыхнули коварным огнем, но тут же погасли и прикрылись до тлеющих щелочек, словно давал он понять, что демонстрировать на весь Хеймдалл свои эмоции и мысли было делом таких олухов и простофиль, как Мьёлнир и иже с ним.

– Не знаю, зачем вам понадобилась эта старая кочерга… – проговорил, наконец, он. – Или может, на самом-то деле, не она вам надобна, а кое-что еще… только не могу даже подумать, что бы это такое могло быть…