Она проскользнула мимо и исчезла в дверях, а Ковентри остался. Полночи он бродил по саду, терзаемый раскаянием, неопределенностью и прежним недоверием, которое всегда возвращалось, если Джин не было рядом, чтобы рассеять его силой своих чар.

Глава VIII

В подвешенном состоянии

Весь следующий день Джин места себе не находила. С каждым часом приближалась желанная развязка – или полное поражение, ибо даже самые продуманные планы зачастую расстраиваются из-за непредвиденных случайностей. Джин жаждала увериться, что сэр Джон уехал, однако обычной беготни слуг между двумя домами не было, и не подворачивался предлог, чтобы отправить кого-нибудь на разведку. Идти лично она не рисковала – это вызвало бы подозрения, ведь обыкновенно Джин ходила в Холл по вечерам. Но даже решись она на такое, она просто не выбрала бы свободной минуты, ибо миссис Ковентри пребывала в ипохондрии, и никто, кроме мисс Мьюр, не умел развлечь ее; Люсии нездоровилось, и ее обязанности легли на мисс Мьюр, а Беллу постиг приступ рвения к наукам, и ей требовалась помощь. Ковентри несколько часов слонялся по дому, но Джин не посмела отправить его в Холл – по некоторым признакам он мог догадаться о случившемся. В конце концов, не дождавшись, когда освободится Джин, Ковентри верхом отправился по своим хозяйским делам, и Джин не знала, как ей дотянуть до вечера. Наконец вечер наступил. Джин стала одеваться к ужину. Волнение одолжило румянца ее лицу, блеска глазам. Помня, что сегодня станет супругой сэра Джона, Джин надела простое белое платье и украсила белыми розами лиф и прическу. Она часто носила цветы на груди и в волосах и вовсе не желала, чтобы сегодня ее вид наводил на определенные мысли, но едва она вступила в гостиную, как Белла воскликнула:

– Ах, Джин, вы прямо невеста! Вам бы еще фату и перчатки – и хоть под венец!

– Ты забыла об одном пустячке, Белла, – вмешался Джеральд, взгляд которого прояснился при появлении мисс Мьюр.

– Что же это за пустячок? – спросила Белла.

– Жених.

Белла быстро взглянула на Джин – как-то она отреагирует? А Джин вдруг улыбнулась – для нее были характерны такие неожиданные улыбки – и промурлыкала:

– Этот пустячок, вне всякого сомнения, объявится в свое время… Мисс Бьюфорт не полегчало? Она не выйдет к столу?

– Она просила извинить ее; сказала, что вы с радостью займете ее место.

Пока простодушная Белла передавала слова Люсии, Джин наблюдала за Ковентри: он избегал ее взгляда и вообще нервничал. «Толика угрызений совести пойдет ему на пользу, подготовит к покаянию», – сказала себе Джин и за ужином была весела и оживлена, тогда как Ковентри то и дело поглядывал на пустующий стул своей кузины, словно скучал по ней. Когда все поднялись из-за стола, мисс Мьюр отправила Беллу к матушке, а сама, зная, что Ковентри быстро покончит с бокалом вина, поспешила в Холл. В дверях ее встретил слуга; тоном взволнованным и тревожным, несмотря на все старания сохранять спокойствие, Джин спросила:

– Дома ли сэр Джон?

– Нет, мисс, хозяин только что уехал в город.

– Только что?! Как же? – вскричала Джин, поскольку облегчение при вести об отъезде сэра Джона нивелировала весть о том, что уехал он совсем недавно.

– С полчаса как уехать изволили, мисс, последним поездом, – пояснил слуга.

– Я думала, он поедет утренним поездом. Сэр Джон заверил меня, что к вечеру уже вернется.

– Случились задержки. Сперва управляющий пришел, потом еще целая компания джентльменов; хозяин насилу к вечеру освободился. Да и не след ему было ехать на ночь глядя – устал от трудов. Чего доброго, сляжет.

– Значит, он нездоров? Как он выглядел?

Лицо Джин, ее голос – все выдавало тревогу. Неужели внезапная смерть отнимет у нее такой приз?

– Сами знаете, как спешка на пожилых джентльменах сказывается, особливо на тех, которые полнокровные. Сэр Джон весь день точно на иголках был – сам не свой, мисс, истинно говорю. Ему бы хоть камердинера прихватить с собою… Я ему так и советовал, да он не послушал, один укатил – лицом красен, в большом волнении. Боюсь я за него – не к добру, что он этак из дому-то сорвался.

– Когда он вернется, Ральф?

– Завтра в обед, ежели управится; а уж к вечеру наверняка. Так велел всем передавать, кто спросит.

– Он не оставил записки или словесного послания для мисс Ковентри или для кого-то из семьи?

– Нет, мисс.

– Благодарю вас, Ральф.

Джин вернулась в свою комнату. Всю ночь ей не было покоя, а с рассветом возобновилось тягучее ожидание. Казалось, утро никогда не кончится. Тем не менее, полдень наступил, и Джин под предлогом укрыться от зноя выскользнула из дому и заняла позицию в гроте – устроилась так, чтобы видеть ворота в парк сэра Джона. Два долгих часа она не сводила глаз с этих ворот – так в них никто и не вошел. Джин хотела уже удалиться, когда появился всадник. Галопом он влетел в парк и поскакал прямо к Холлу. Не заботясь более о соблюдении приличий, одержимая нуждой узнать хоть что-нибудь, Джин бросилась туда же. Она чуяла, что всадник – молодой служащий с железнодорожной станции – привез дурные вести. Увидав Джин, юноша натянул уздечку. К его волнению прибавилась нерешительность.

– Что-то случилось? – выдохнула Джин.

– Крушение поезда; только от Кройтона отъехал – и нате вам. По телеграфу передали полчаса назад, – отвечал юноша, отирая разгоряченное лицо.

– Дневной поезд? Сэр Джон там был? Умоляю, ничего не скрывайте от меня!

– Да, мисс, это дневной поезд, а насчет сэра Джона неизвестно, сел он в него или нет. Кондуктор погиб, и вообще, там такое творится – ничего не разобрать. Сейчас извлекают мертвых и спасают раненых. Мы знаем, что здесь ждут домой сэра Джона, поэтому я и примчался сообщить мистеру Ковентри; наверное, он пожелает сам поехать на место крушения. Поезд через пятнадцать минут; где мне найти мистера Ковентри? Сказали, что он в Холле.

– Быстрее! Отыщите его, если он там! А я побегу домой – вдруг он уже вернулся. Не теряйте времени. Скачите! Скачите!

Джин бросилась к дому, словно лань, а вестник направил коня по главной аллее.

Ковентри оказался в Холле и тотчас уехал, оставив в смятении и обитателей особняка, и своих домашних. Боясь выдать тревогу, Джин заперлась у себя в комнате. Неизвестность была для нее сущей пыткой, а день все тянулся и тянулся. Уже стемнело, когда невыносимую тишину нарушил вопль. Джин бегом бросилась