не могла. Вернее, она, конечно, думала и даже немного себя ругала, но суть от этого не менялась, а Илья по-прежнему расплачивался за давнюю дружбу. Интересно, на сколько еще его хватит? Наверняка помогает, чтобы она поскорее уехала.

Вика почувствовала острую тоску и испугалась, что сейчас снова свалится в обморок. Она вцепилась в локоть Ильи, порядком его смутив, и попыталась сосредоточиться на более важном.

Может ли быть такое, что за могилой мальчиков ухаживал дед? Их матери нет никакого резона скрываться, а вот ему… Даже если он ни при чем, все равно не захотел бы, чтобы его там засекли. Ага, если ни при чем… Какова вероятность…

Вика сильнее сжала локоть Ильи, и он наконец подал голос:

— Не то чтобы мне было неприятно, но рука реально затекает.

— Потерпишь, — буркнула Вика, гоня от себя мрачные мысли. — Ты к ней не заходишь?

Илья окинул грустным взглядом дом, к которому они подошли, и безрадостно сказал:

— Заходил когда-то.

Вика кивнула, понимая, что он имеет в виду: хозяйка дома в посетителях не нуждается. Она и сама так думала, но надеялась, что Илья все же может обладать какой-то полезной информацией. Бросив взгляд на знакомые ржавые качели, Вика поняла, что обморок пока откладывается, и немного ослабила хватку, позволяя ему шевелиться. Вопреки ожиданиям, Илья полностью освобождаться не стал и почему-то старался не двигать рукой, хотя теперь был на это способен.

К двери они подошли вместе, вопросительно переглянулись и, не сговариваясь, прошествовали внутрь — только тогда Вика отпустила его локоть.

— Добрый день! — крикнула Вика и направилась к заваленному тряпками углу. — Простите, я хотела…

Она осеклась, поскольку мамы пропавших мальчиков на прежнем месте не было.

— Странно, — сказала Вика. — Я думала, она всегда тут.

— Никого нет, — резюмировал Илья, мельком осмотрев другие помещения. — Может, она съехала давно?

— Я ее здесь видела.

— Значит, пошла куда-нибудь. И нам тоже пора, неприлично, что мы тут без хозяев.

— Угу. — Вика отшвырнула ногой какую-то тряпку и открыла дверцы ближайшего шкафа. Он был очень старым и хлипким, во многих местах дерево рассохлось, а в других, напротив, отсырело. Она не помнила, был ли он здесь двадцать лет назад, но в целом это не имело значения.

— Вика…

— Иду.

— Я вижу, как ты идешь, — злобно произнес Илья, почему-то перейдя на шепот. — Ты соображаешь, что мы на частной территории?

— Дверь была открыта, я тут ни при чем.

Он подошел к ней и попытался захлопнуть створку шкафа, но Вика успела подставить ногу в проем, за что поплатилась парой синяков, поскольку Илья не смог вовремя остановиться.

— Ай! Идиот! Поаккуратнее нельзя?!

— А нельзя хоть иногда вести себя нормально?

— Нельзя, — огрызнулась она. — Местность не способствует.

Вика открыла створку на максимум и принялась разглядывать содержимое шкафа. Ничего интересного там не оказалось, только немного потертой обуви и то, что когда-то могло считаться одеждой.

— Если ты сейчас что-нибудь сопрешь, я за себя не ручаюсь!

Она фыркнула, представив, как ворует отсюда нечто бесценное, и вполне серьезно сказала:

— Если хочешь поскорее уйти, найди мне старый фотоальбом.

— Я и так могу уйти. И какой, к черту, фотоальбом, кто ими сейчас пользуется?

— Я не говорила про сейчас. Мне нужны снимки того времени.

— Зачем?!

— Полюбоваться! Какая тебе разница?

— Да так, знаешь, любопытно. — Илья явно злился, но почему-то не уходил и действительно принялся за поиски.

Острое чувство жалости по отношению к женщине, потерявшей троих детей и теперь живущей в ужасных условиях, перемешивалось с брезгливостью и желанием выйти на улицу, чтобы избавиться от затхлого, отдающего мышами и чем-то протухшим запаха, витавшего в доме. Вика старалась не зацикливаться на своих ощущениях и просто делать то, что нужно, но через некоторое время поняла, что ей все тяжелее: голова начинала кружиться, лицо горело, ноги, наоборот, стали ледяными.

Она распахнула покосившееся окно, чтобы впустить немного воздуха, зажмурилась, наслаждаясь легким ветерком, а когда снова открыла глаза, с печалью уточнила:

— Ты говорил, что тебя вывернет при мысли о скелете?

— А тебя — нет? — Илья на другом конце комнаты копался в шатком комоде советского производства. Вика обернулась к нему и несколько мгновений наблюдала за его уверенными, отточенными движениями.

— Смотрю, у тебя большой опыт. Никак, в вещах дочери шаришь?

— Еще чего, я жить хочу. Так что там про скелет?

— Ну, пока не скелет, но через некоторое время будет.

— Что? — Илья взглянул на нее и нахмурился. — Ты какая-то бледная. Подожди меня на улице.

— Там занято, — слишком спокойно сказала Вика. — И ты зря беспокоился, что хозяев нет дома.

Он помрачнел, однако задавать вопросы не спешил. Вместо этого Илья закончил проверять нижний ящик, аккуратно его задвинул и только затем подошел к окну. Вика молча сидела на подоконнике; при его приближении она слегка посторонилась, освобождая ему пространство, но слезать не стала.

Илья, осторожно ее приобняв, высунулся на улицу, чертыхнулся и крепче прижал ее к себе.

— «Скорая» ведь уже не поможет?

— Без шансов, — вздохнула Вика и тоже его обняла.

* * *

Сычев был зол, предельно хмур и выражался настолько витиевато, что Илье пришлось сообщить ему о беременности Вики. Связи она не уловила, но участковый действительно смягчил тон по отношению к ней и принялся орать на подчиненных.

— Если ты не уедешь в ближайшую неделю, у него сердце не выдержит, — невесело съязвил Илья. — Поразительно, что даже когда ты особо ничего не делаешь, мир вокруг все равно трещит по швам.

— Это — наследственное, — буркнула Вика. — Ты подслушал, о чем они там говорят?

— Что она сама могла выпасть из окна, и очень неудачно — свернув шею.

— Или?..

— Или кто-то ей помог, — вздохнул Илья. — На нас пока не думают, поскольку тело уже приличное время лежит. Но на твоем месте я бы прикинул, что у тебя с алиби.

— Все прекрасно, — сказала Вика, ясно сознавая, что даже Лев не станет ее прикрывать. — Но я