все деньги и ценности. А спустя несколько дней на дороге недалеко от областного центра нашли брошенную машину. Салон её был уничтожен плесенью, а за рулем сидел мумифицированный труп, в котором опознали пропавшего бизнесмена.

Были и другие жертвы. Всегда одинокие, всегда ведущие уединенный образ жизни. По местам их обнаружения можно было четко отследить маршрут фон Лангера. Стэф был уверен, что эта тварь использовала несчастных как ресурс: финансовый, информационный и, вероятно, пищевой.

Судя по всему, с помощью своих жертв фон Лангер изучал правила этого мира, учился понимать его, выживать в нем и перемещаться. Судя по всему, с самого начала его целью была Стеша, потому что в Сосновом он появился вскоре после того, как она поселилась в доме у озера. И все это время ему удавалось оставаться в тени, причиняя боль не только людям, но и животным, упиваясь чужими страданиями.

В висках зашумело, руки сжались в кулаки. Пришлось напоминать себе, что Стеша не обыкновенная девушка, что она сможет противостоять этому упырю гораздо дольше остальных. И как же хотелось верить словам Вероники, что Марь, в каком бы та нынче ни была состоянии, никому не даст в обиду своих девочек! Оставалось решить, что делать именно ему, где искать Стешу и фон Лангера.

– …Они придут на болото, Стёпа.

Погрузившись в раздумья, Стэф не услышал, как подошла Вероника. Она выглядела свежей и отдохнувшей, несмотря на некоторую растрепанность. Или благодаря растрепанности?

– Я тоже так думаю.

Стэф подвинулся, уступая Веронике место рядом на ступеньках крыльца. Зверёныш дремал поблизости. Они снова укрыли его брезентом, пряча от посторонних глаз. Наверняка, кто-то из местных скоро прознает, что в доме у Змеиной заводи появились жильцы, и захочет нанести визит вежливости.

Прежде чем сесть, Вероника осмотрела Зверёныша, удовлетворенно кивнула.

– С ним все будет хорошо.

– Когда? – спросил Стэф.

– Думаю, очень скоро. Раны уже почти затянулись.

– А что делать нам, Ника? – Он посмотрел на неё с надеждой. – Что мне делать?

– А мы будем ждать, – сказала она, легонько толкая его в плечо.

– Я не могу. – Стэф покачал головой.

Вероника хотела что-то возразить, но вместо этого улыбнулась.

– Явился! – Взгляд её был устремлен в сторону болота.

Стэф тоже посмотрел, но поначалу не увидел ничего, кроме взъерошенной ветром высокой травы. Уже через мгновение пришло осознание, что трава шевелится не от ветра. В траве кто-то крался. Судя по кончику облезлого хвоста, это был Братан.

– Явился, – выдохнул Стэф с облегчением. Хотя бы одна пропажа нашлась.

Услышав его голос, кот громко мяукнул и ускорился. Через пару секунд он уже запрыгнул к Стэфу на колени, ткнулся лбом в подбородок, заурчал. Стэф погладил его по спине, отмечая, что за несколько дней нормального существования бедолага набрал форму и мышечную массу. И даже шерсть его сделалась не такой плешивой, как раньше.

– На нем тоже было это… – Вероника поморщилась.

– Что? – спросил Стэф.

– Я вижу это как липкую паутину. Во внешнем мире оно прорастает спорами.

– Поэтому он такой… гладкошерстный? – Назвать Братана плешивым не поворачивался язык. – Из-за этих… спор?

Вероника молча кивнула, погладила кота по спине, с прищуром посмотрела на свою ладонь, словно пытаясь что-то на ней разглядеть.

– Скоро пройдет, – сказала, вытирая ладонь о штанину джинсов. – Свежий воздух творит чудеса!

– На Звереныше то же самое? – Стэф уже знал ответ.

– Да, и скоро тоже пройдет. Болотная вода. – Вероника усмехнулась. – Живая и мертвая.

– И Братана ты тоже того… окропила живой водой? – спросил Стэф с улыбкой.

– Он сам.

Кот снова громко мяукнул, спрыгнул с коленей Стэфа, направился к Зверёнышу.

– Представляешь, как она будет счастлива, когда узнает, что её пёс жив! – сказала Вероника и тут же добавила: – А она очень скоро узнает, Стёпа!

Ему хотелось верить ей и не верить собственным страхам. Но одной лишь веры мало, нужен чёткий план действий! И кое-что он мог сделать уже прямо сейчас.

– Иди поспи, – сказала Вероника и похлопала его по плечу. – Я думаю, они скоро появятся. И для этого нужно, чтобы все мы были в форме.

В этот момент телефон Стэфа тренькнул, принимая очередное сообщение. Стэф виновато посмотрел на Веронику, мол, сама видишь, какой уж тут сон?

Сообщение было от начальника службы безопасности и касалось вопроса, о котором сам Стэф уже почти забыл. Оказывается, очень плохо, что забыл. Оказывается, у Командора остались ещё кое-какие тайны!

– Что там? – спросила Вероника, косясь на экран смартфона.

– Прогуляемся? – Стэф встал, протянул ей руку, помогая подняться на ноги.

– Прогуляемся! Чего ж не прогуляться в такую прекрасную погоду?

Они медленно брели вдоль заводи. Вероника молчала, а Стэф обдумывал полученную информацию.

– Ну? – не выдержала она, наконец. – Что ещё, Стёпа?

– Это касается Маркуши. Еще в самом начале я дал задание своим людям пробить фирму Командора на предмет всех возможных махинаций. С фирмой все оказалось более или менее прозрачно, но, помимо профессиональной жизни, начальник моей службы безопасности решил пробить и жизнь личную. На всякий случай.

– И что выяснилось? – спросила Вероника, отломанной хворостинкой сбивая пушистые головки последних одуванчиков.

– Выяснилось, что Маркуша не его племянник.

– А кто тогда? – Вероника не выглядела удивленной, скорее уж, сосредоточенной.

– А вот тут начинается интересное. – Стэф устало потер глаза. – Маркуша на самом деле никакой не Маркуша. Его настоящее имя Кирилл Свиридов. И до восьми лет он воспитывался в детском доме.

– В каком детском доме?

– В местном! Здесь, в километре от Марьина есть экспериментальный детский дом.

– В чем заключается экспериментальность? – насторожилась Вероника.

– Он специализируется на сложных детях. Или, как это принято нынче говорить, на детях с особенностями.

– Психическими?

– В том числе. Но в основном в детском доме решают проблемы социальной запущенности и дезадаптации. По крайней мере, так написано на их официальном сайте.

– А наш Маркуша социально запущенный? – Вероника принципиально продолжала называть мальчика его ненастоящим именем.

– В том числе. Отец – наркоман, умер три года назад от передоза. Мать… – Стэф покачал головой.

– Тоже наркоманка? – предположила Вероника.

– Я бы сказал, кукушка. Она сама привела мальчика в детский дом. Ему на тот момент было всего три года. Ника, ты знаешь многих матерей, которые вот так легко и добровольно отказываются от своих детей?

Он лично знал одну такую женщину. Этой женщиной была его родная мать. И то, что его детство прошло не в детдоме, а в золотой клетке, не умаляло её вины и его боли. Стэф замер, прислушиваясь к поднимающейся со дна души мути. Не потому ли его так задела история Кирюши-Маркуши? Не потому ли вдруг снова сделалось тяжело дышать, почти так же тяжело, как много-много лет назад. Вот тебе и непроработанная детская травма. Он давно простил свою маму, а боль нет-нет да и ворочалась занозой где-то в сердце.

Вероника молча кивнула, вид у неё был задумчиво-сосредоточенный. Стэф продолжил свой рассказ:

– Вот так, с трех лет, он и мыкался по детским домам, пока не попал в Марьинский. Мой человек получил его личное дело. – Стэф закрыл глаза, процитировал: – Асоциальное поведение. Склонность к бродяжничеству. Ника! – Он снова открыл глаза. – Это они так написали не о преступнике, а о маленьком ребенке!

Она понимающе кивнула. Иногда слова не нужны.

– Из Марьинского детдома он убегал четыре раза. Последний раз в тот самый день, когда нас посетил Командор. Трижды его отлавливали и возвращали обратно, а на четвертый так и не нашли, признали пропавшим без вести.

– И ты думаешь, что Командор так проникся жалостью к бедному сироте, что решил забрать его с