Ели с аппетитом. Даже Стэф вдруг выяснил, что, несмотря на все волнения, голоден. А вот к алкоголю никто из них не притронулся. Следующее утро они собирались встретить с ясной головой. И предстоящую ночь тоже не стоило сбрасывать со счетов. Марь может быть и уснула, но где гарантия, что все её порождения тоже угомонились.

Когда стемнело, а со стороны болота начали накатываться первые волны тумана, все ушли в дом. Вероника ещё какое-то время стояла на крылечке, вглядывалась в темноту, ждала возвращения Зверёныша, а потом тоже сдалась. Наверное, было бы проще и удобнее переночевать в усадьбе, пусть не всем, пусть бы только Командору и Маркуше. Но Командор от такой перспективы сразу же отказался.

– Чем усадьба безопаснее этого дома? – спросил он, многозначительно глядя на вырезанные на пороге символы. – Здесь мы хотя бы все вместе. И малой всегда под присмотром. – Он взъерошил рыжие Маркушины вихры. Маркуша согласно покивал.

Спальные места распределились быстро. Командор с Маркушей легли на кровати в спальне. Вероника пристроилась на диване в кабинете. Стэф с Гальяно улеглись в передней комнате на обнаруженные в кладовке спальники. Братан угнездился на печке. Сова Вероники, как и Зверёныш, предпочла остаться снаружи.

Стэф думал, что никакая сила не заставит его уснуть. Слишком велико было возбуждение, слишком много мыслей роилось в голове, но вырубился он, едва только принял горизонтальное положение. Сон накатил, словно болотный туман, упал сверху душным одеялом, утянул в темноту.

Глава 25

Утро началось с крика. Нет, не с крика, а с рева! Стэф вскочил, затряс головой, прогоняя остатки то ли сна, то ли кошмара. Этой ночью ему снилось всякое. Всякая болотная муть ему снилась.

Рядом заворочался, рывком сел и со стоном схватился за голову Гальяно. Вид у него был как с похмелья. Сам Стэф чувствовал себя не лучше. Каждый звук разрывался в черепной коробке, словно петарда. Из кабинета, на ходу натягивая рубашку, выбежала Вероника.

– Что? – спросил Стэф, вставая на ноги. – Что случилось?

Наручные часы показывали половину пятого утра. Мутное время пограничья между ночью и утром. Сквозь неплотно задвинутые занавески в комнату проникал тусклый свет.

– Это Командор орет? – Гальяно тоже вскочил, пошатнулся, чуть не завалился на стол. – Что за черт?! Голова как с бодуна! Мы ж вроде не пили вчера ничего…

Вслед за Вероникой они выбежали сначала в сени, а потом и во двор. Снаружи было сыро, темно и туманно. Для пущего антуража не хватало только запаха гари. Стэф принюхался. Нет, в воздухе клубились только болотные испарения, не было ни намека на пожар. И где-то там, в тумане метался и звал Маркушу Командор.

– Где пацан? – Гальяно спустился по ступенькам крыльца и тут же утонул в тумане. – Командор! Эй, Командор, что случилось?!

Они уже поняли, что случилось. И от осознания случившего каждого из них накрыло душной волной паники.

– Ника?.. – Стэф в тумане схватил Веронику за руку, притянул к себе, словно туман был живым существом, словно он мог сожрать каждого из них поодиночке. – Его похитили?!

– Погоди! – Она стряхнула его руку, замерла, к чему-то прислушиваясь.

Не к чему тут было прислушиваться! Все другие звуки заглушал крик Командора.

– Как мы это прозевали?! – Туман вытолкнул из себя Гальяно. – Как такое могло произойти прямо у нас под носом?

– Надо вернуть в дом Командора, – заговорила, наконец, Вероника. Голос её звучал глухо. Наверное, из-за тумана. – Пока он не наделал глупостей.

Они уже наделали глупостей. У семи нянек дитя без глазу… Четверо взрослых не углядели за мальчишкой…

Стэф нырнул в туман, как в омут – теплый, непроницаемый и чужеродный. В этом омуте ему предстояло найти Командора. Хотя бы Командора…

Ориентироваться приходилось по звуку, но внезапно оказалось, что туман звук искажает. Больше того, туман и сам был источником звуков. Всплески, шорохи, шепот, тихий смех. Марёвки? Угарники?..

Кто бы ни был, Командор сейчас в смертельной опасности! Стэф греб в этом омуте, физически ощущая сопротивление тумана, ничего не видя на расстоянии вытянутой руки, потерявшись в пространстве и, быть может, во времени. Ладони натыкались то на шершавые стволы деревьев, то на холодную чешуйчатую шкуру, то на шкуру меховую.

Что это было? Происки Мари или галлюцинации? Пусть бы уж галлюцинации! Тогда и пропажа Маркуши может отказаться всего лишь порождением отуманенного ума.

– Марк! Марик! – заорал кто-то прямо ему на ухо.

Голос дробился, изменялся, становился то мужским, то женским, то и вовсе детским.

Стэф не раздумывал, он ухватил орущий, сопротивляющийся сгусток тумана в охапку, поволок прочь. Маяком ему стал свет. Яркая оранжевая точка, зажегшаяся, кажется, в сотнях километров, не приближающаяся и не удаляющаяся, возможно, тоже ненастоящая.

Его тоже схватили, вцепились в руку, потащили, сказали голосом Вероники:

– Все нормально, мальчики! Сейчас будет тихая гавань.

Тихой гаванью оказалось крыльцо. Туман выплеснул их всех на его ступени и с раздраженным шипением откатился. Обезумевший, ничего не соображающий Командор ринулся было обратно, но Стэф держал крепко. И Вероника тоже держала. А Веронику, кажется, держал Гальяно.

Дедка за репку, бабка за дедку…

– Пусти! Пусти меня!!! – ревел Командор, пытаясь высвободиться из хватки Стэфа. – Он где-то там!

– В дом! – велела Вероника, вглядываясь в туман. – Быстро!

Перед тем, как впихнуть сопротивляющегося Командора в дом, Стэф тоже посмотрел.

В тумане плавала рыба. Он видел её чешуйчатый, поросший мхом и вереском бок, видел, похожие на ели острые пики плавника, видел по-змеиному желтые глаза…

Последним в сени вломился Гальяно, захлопнул дверь, задвинул массивный засов, прохрипел:

– А говорили, что она спит…

Он хотел ещё что-то сказать, но не успел, не увернулся от удара в челюсть. Командор метнулся к двери, снося все преграды на своем пути. Стэф со свистом втянул в себя воздух и тоже ударил.

Ему всегда было сложно рассчитать силы в бою с более слабым противником. Чтобы просто вырубить, чтобы ненароком не убить. Вырубить Командора получилось со второго удара и ценой немалых душевных терзаний…

– У тебя не было другого выхода, Стёпа. Он бы не угомонился. – Вероника пошарила в морозилке, протянула Гальяно пакет какой-то заморозки, велела: – Вот, прижми!

Стреноженный, связанный по рукам и ногам Командор извивался на полу в передней комнате и плевался проклятьями.

– А ты угомонись! – Она присела перед ним на корточки, ткнула указательным пальцем в покрытый испариной лоб. – Ты мужик или кто? Истерикой тут делу не поможешь.

Командор затих, его налитые кровью глаза уставились на Веронику, рот оскалился.

– Там мой малой, – прохрипел он. – Понимаешь ты это или нет, курица?!

За «курицу» снова захотелось врезать, но Вероника успокаивающе махнула рукой, а потом так же успокаивающе погладила Командора по лысой башке.

– Все хорошо, – сказала тихо.

– Ни хрена не хорошо, – прошептал он. – Мы не доглядели. Я не доглядел. Пустите меня туда, а? Слышь, красивая? Я ж вас с собой не зову, я один пойду.

– Один ты там сдохнешь, – сказала Вероника ласково и снова погладила его по голове. – Вместе пойдем. Вот морок развеется, и пойдем. А пока давайте всё обсудим.

– А он? – спросил Командор шепотом. – А мой малой там один как, а? Он там не пропадает в этом вашем мороке?

– Он не пропадет! – сказала Вероника твердо. – Я тебе обещаю.

То ли обещание подействовало, то ли к