В один слой? Или до плотного оттенка?

Или ну ее эту краску и поклеить старые-добрые обои?

У меня голова идет кругом от образцов. Они разбросаны на полу и кажутся тропинкой из квадратных кусочков. Раньше было легче с выбором, я полагалась на свой вкус и не застревала на каждой второй странице буклета. Я прекрасно обставила нашу первую квартиру с Олегом без помощи дизайнеров и декораторов. И вторую тоже.

Но вот настал черед третьей и я сомневаюсь по каждому поводу. Как на важном экзамене боюсь допустить глупейшую ошибку и не решаюсь поставить финальную точку. Вместо этого перепроверяю и перепроверяю, а потом снова и снова. Это бесконечный процесс, потому что оттенков синего миллион, а, если вспомнить о трафаретах, то можно завыть.

— Ты так и не выбрала.

Муж тянет фразу с легкой усмешкой, но тут же стирает ее с губ подальше, когда я оборачиваюсь к нему с серьезным лицом.

— Давай красный, а? — но он не оставляет надежды перевести всё в шутку. — Ярко будет.

— Валиком кстати можно очень больно получить.

— Ты купила валики? — сукин сын картинно вскидывает брови, отыгрывая высшую степень удивления. — Прогресс.

Я разворачиваюсь к окну, на подоконнике как раз лежат валики и один из них на увесистой металлической ручке. Я хочу замахнуться именно им, но Олег прочитывает мое намерение молниеносно. Вырастает передо мной мускулистой стенкой и не дает пройти.

— Ты мне мешаешь.

— Я только приехал.

— Так рано? Ты вообще был на работе?

— Был, — он кивает и кладет ладони на мою талию. — Но решил, что никакого толка, все равно думаю о тебе, а не о сделках.

Он мягко массирует мою кожу и я забываю ответную фразу. Я ведь хотела что-то фыркнуть на его приторный комплимент, но его длинные пальцы уговаривают меня замолчать. Я кладу голову на его грудь и чуть отклоняюсь в сторону, Олег тут же перехватывает меня и разворачивает в руках, давая откинуться на себя, как на спинку удобного кресла.

— Я знаю, почему ты не можешь выбрать, — произносит он над моим ухом. — Это ведь детская.

Олег проводит горячей ладонью по моему наметившемуся животику и наклоняется сильнее. Он покрывает короткими поцелуями мои волосы, но невинная ласка быстро ему надоедает, и он легонько прикусывает меня, дурачась.

— Олег, — я смеюсь и пытаюсь отмахнуться от него, но он ловче, наглее и сильнее.

— Двадцать третий, — произносит он, не выпуская меня из рук. — Я выбрал оттенок.

— Ты выбрал?

— Сын же мой.

Я издаю неясный звук от возмущения, но Олег накрывает губами мои губы и глубоко целует. Он обхватывает меня теснее, давая опору, потому что точно знает, что от его откровенной ласки у меня подкосятся ноги.

— Наш, — он поправляет себя и снова возвращается ладонями к моему животу. — Но мы договорились решать проблемы вместе. Ты сказала, чтобы я никогда больше не вздумал закрываться от тебя и разбираться с неприятностями в одиночку. Помнишь?

— Помню.

— Это же касается не только меня? Мм? А у тебя совершенно точно образовалась проблема, Лесь. Поэтому я хочу помочь и думаю, что двадцать третий оттенок — отличный выбор.

— Ты хоть его видел или с потолка взял?

— Потолок будет белый, это не обсуждается.

Мне хочется просветить его, что оттенков белого не меньше, чем синего, но мне вдруг становится все равно. Я обнимаю ладони мужа и расцепляю их, делаю шаг к образцам и ищу двадцать третий.

— Вот он, — подсказывает Олег.

Он поднимает его с пола и протягивает мне.

— Я думала о нем, — признаюсь. — Но потом увидела пятьдесят…

— Тссс, — Олег прикладывает палец к моим губам и коротко улыбается. — Это всего лишь стены, маленькая. Всего лишь комната.

— Я понимаю.

— И у нас есть право на ошибку. Мы много накосячили, особенно я, но это не значит, что мы теперь должны переживать из-за каждого решения. Наш мир не рухнет, если мы плохо покрасим стены.

Я слышу в его словах намного больше, ведь он говорит не о ремонте, а о нашей жизни. Мы не тревожим старые раны и не мучали друг друга психоанализом, когда решили попробовать вместе. Просто перевернули страницу и пошли дальше, расписались в ЗАГСе по второму кругу и переехали, сменив район и отдалившись от шумного центра.

Олег почти ничего не забрал из апартаментов, которые снимал в пафосной стекляшке, и удивил меня скромным гардеробом. Всего три пиджака, черт возьми, а мой муж помешан на статусной одежде. Он сказал, что его запала хватило лишь на крутой внедорожник и съемное элитное жилье, а потом как фитиль перегорел. Оказалось, что в одиночку ничего не радует.

Я знаю, что такое “в одиночку”. Помню, как цеплялась за нашу с Олегом квартиру, которая стала мне не по карману после его исчезновения и как панически боялась оказаться в другом доме, чужом и необжитом. Именно тут просчитался Олег, когда впопыхах сколотил свой план побега. Он был уверен, что я продам квартиру и покрою внушительной суммой все его долги.

Еще он просчитался в сроках, приняв два года за два месяца. Он не мог предположить, что история с долгами затянется и ему придется скрываться так долго. Олег показывал мне записную книжку, из которой вычеркивал номер за номером, пока искал хоть какую-то ниточку, которая могла бы вернуть его домой. Тщетно, день за днем…

И он просчитался насчет Ромы.

Я встречалась с Ромой после поездки на Эльбрус. Случайно и один раз. Он смирился с моим выбором еще на базе, когда я, не заметив его, кинулась на шею мужу. Я до сих пор не могу вспомнить его на вертолетной площадке. В моей памяти там только Олег, я увидела мужа, живого и невредимого, и потеряла голову от счастья. Я целый час не могла выпустить Олега из рук, держалась за него и жалась ближе, чтобы чувствовать его запах, тепло, дыхание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Рома, конечно, видел это и сделал вывод. Он молча отошел в сторону, а мы с Олегом улетели тем же вечером. Прошло два месяца прежде, чем я вновь пересеклась с Романом. И я выдохнула полной грудью, когда увидела его с девушкой. Высокая брюнетка держала его за руку, переплетая пальцы, и то и дело запрокидывала голову, чтобы посмотреть на него с мягкой улыбкой.