мешок похоже, что тоже очень кстати, если уж мне предстоит жить под одной крышей с мужиком, которого хлебом не корми — дай отпустить в мой адрес пару сальных шуточек. Только у меня он самый обычный, розовый в белую клетку, на тонкой байке. Подумав немного, тоже переодеваюсь, желаю сестре спокойной ночи и спускаюсь вниз.

У меня есть обязательства и раз уж я взяла некоторый «кредит» в счет их выполнения, нужно засучивать рукава.

Потратив еще примерно полчаса, узнаю не самую приятную новость — оказывается, Кузнецова приехала на похороны матери (которые завтра!) и, судя по всему, надолго задерживаться не собирается. Значит, у меня не так много времени, чтобы заарканить ее для Грея. Нужно что-то делать. Причем самой, раз это перекати-поле решил ночевать в офисе. Ну или где он там планирует.

Подумав немного, а заодно намотав по его безразмерной гостиной пару кругов, решаю, что в такой ситуации самым правильным и нейтральным было бы послать цветы с какими-нибудь приятными словами поддержки. Нахожу в интернете хороший магазин, выбираю подходящий букет, описываю нужное оформление (чтобы без всяких там сердечек, а сдержано, на грани официоза) и в поле для сообщения на открытке, вставляю на скорую руку придуманный текст. Перечитываю два раза, убираю одно предложение, потому что она звучит слишком казенно, добавляю взамен два — мягких, осторожных, с намеком на то, что если вдруг в этот тяжелый момент ей будет нужно плечо и поддержка, и бла бла бла.

Оставляю свой контакт для связи. Через пять минут после оформления заказа мне перезванивает милая девушка, мы уточняем некоторые детали и дату отправки цветов — завтра к семи. Откуда я знаю куда? Судя по свое социальной сети, Кузнецова почти всю неделю с момента приезда завтракает в одном и том же кафе в это время — оно находится как раз на первом этаже гостиницы «Calmness», где она, судя всему, остановилась (пара фото из окна тоже на это указывают).

На часах уже почти девять. Обычно у меня в двадцать два ноль ноль — отбой, но сегодня глаза уже начинают слипаться.

Нахожу нашу с Греем переписку и коротко пишу ему, что послала цветы Кузнецовой от ее имени. Если все пройдет как я задумала, она обязательно перезвонит, чтобы поблагодарить. Нужно, чтобы для него это не стало снегом на голову.

Глава двадцать первая: Влад

Я просыпаюсь от того, что кто-то, блядь, громко сопит мне в левое ухо.

Бодаю головой подушку, чтобы накрыться ею и вернуться обратно в сон. Еще пытаюсь ухватить его приятные отголоски: море, солнце, бриз по пяткам и почему-то оглушительный аромат кокоса, который я жру прямо со скорлупы. И было там еще что-то, что я отчаяннее всего пытаюсь вернуть, но, сука, сопение не сводит на нет все попытки.

Сдаюсь, открываю глаза.

На соседней подушке растекшееся женское лицо. Распухшие губищи занимают не меньше трети всего «фейса», если не больше. Ладно, чего уж там — когда эта блонди накануне забористо мне отсасывала, я была даже рад, что ее рот похож на пылесос. И выполняет примерно ту же функцию. Нельзя быть снобом, особенно, когда идея остаться ночевать втроем пришла в мою дурную голову.

Да, нас тут трое. Третья — тоже блонди, я все-таки вызвонил подружек — тоже где-то рядом. Пока я чувствую только ее длинные когти у себя на заднице, которые она периодически пытается в меня воткнуть. Поворачиваюсь на спину, сползаю до края кровати, встаю и растягиваю затекшие мышцы. Жалюзи плотно закрыты, а где в этом номере часы — хрен его знает. Мой телефон пиликает где-то под кроватью, но сегодня суббота, все рабочие вопросы я стараюсь закрыть до выходных, так что кто бы там меня не домогался — это может подождать.

Заваливаюсь в душ, пару раз попеременно меняю воду то на холодную, то на горячую, пока мышцы не приходят в тонус, а в голове не проясняется. Оцениваю вид своей заросшей рожи в зеркале и мысленно машу рукой — да пофигу, и так норм. Побреюсь уже в воскресенье.

Когда возвращаюсь обратно в номер, девочки уже тоже потягиваются.

Голые и пиздец какие. Просто, как говорит один мой горячий турецкий приятель — пЭрсЫк.

— Я шампанское с клубникой заказала, — мурлыкает та, что сопела мне в ухо.

— Иди к нам, — соблазнительно зазывает правая.

Они не близняшки и даже не сестры, насколько мне известно, и если присматриваться — не сильно-то и похожи. Но кто из них Света, а кто Вероника — я понятия не имею. Знаю, что так их зовут, но чтобы не обижать девочек (все-таки они старались опустошить мои яйца после долго воздержания), называю их всякими расхожими прозвищами — киса, малыш, прочая лабуда.

Раздумываю, стоит ли нырнуть к ним еще разок, но телефон снова звенит и мои белобрысые красотки превращаются в шипящих на солнце гарпий. Ладно, придется ответить, а то так и будет наяривать, а жарить двух сочных тёлок под аккомпанемент стандартной мелодии яблофона — это прям стрём.

Кузнецова.

Я разглядываю ее имя на экране.

Не отвечаю. Даю ей дойти до предела дозвона и молча смотрю на еще один пропущенных. В кучу к десятку других. От нее же.

Нихуёво так. Смахивает на телефонное домогательство.

Что-то случилось, м?

Но пока я задумчиво натягиваю трусы и брюки, она блядь, снова звонит.

Ладно, может, у нее там стремительные роды и я единственный человек во всем этом городе, который может отвезти ее в больницу?

— До тебя вообще не дозвониться, Грей! — сразу в штыки и орет как не в себя.

— Я еще сплю, Оль. — Зеваю.

— Спишь? Ты на время смотрел?

Приходится порыскать на кресле в поиске часов. Присвистываю, когда понимаю, что уже за полдень. Нихуево так вчера покувыркались. Придерживаю телефон плечом, пока расчехляю жалюзи. Солнце моментально заливает комнату до самой противоположной стены. Блондиночки, как вампирши, вскакивают с постели и несутся вдвоем в душ. Мысль о том, чтобы поскорее отвязаться от Кузнецовой и присоединится к ним, конечно же, приходит мне в голову, не не вызывает отклика в теле.

— Я… слушай, прости, что так начала с крика, просто… — заикается Оля, опуская тон до покладистого. — Хотела поблагодарить тебя за цветы и за слова, и за все…

— М-м-м-м-м-м… — Только и могу выдать я, абсолютно, мать его, ни хрена не понимая из того, что она несет.

— Я сначала расстроилась, что ты не приедешь на похороны —