– Я запер дверь, чтобы твари не могли сбежать, – заикаясь от недавно пережитого потрясения, сообщил солдат. У него дрожали руки. – Клянусь императором, я не оставлял их там умирать. Они уже были мертвы, когда я смог… смог запереть дверь, чтобы удержать внутри этих монстров.

Бринд убрал меч в ножны, положил руку на могучее плечо солдата и попытался заглянуть ему в глаза.

– Ты правильно сделал, что не дал им убежать. – «Надо его успокоить, не то он спятит». – Кто знает, сколько еще бед они сумели бы натворить.

Через пару минут охранник пришел в себя, и тогда Бринд перенес свое внимание на окунов, которые укрылись в дальнем углу камеры, прижавшись друг к другу и к стене, и, казалось, снова впали в состояние, близкое к спячке.

– Веди сюда людей, несите ведра, – приказал Бринд.

Когда шаги стражника замерли в дальнем конце коридора, Бринд с яростью ударил ладонью по прутьям решетки. Один из окунов с любопытством глянул на него, но тут же снова опустил голову.

Какого же он свалял дурака, позволив Джарро остаться с ними наедине, не надо было его слушать, несмотря на все заверения даунира, что с ним все будет в порядке. И какая мерзкая, унизительная смерть, совсем не подходящая столь экзотическому персонажу. Теперь он прикажет убить окунов, а их тела отдаст культистам для изучения.

Вечером того же дня ночные гвардейцы и несколько дюжин драгун выстроились во внутреннем квадратном дворике цитадели, где уже был сложен огромный погребальный костер, чтобы отдать последний долг Джарро.

Бринд особенно заботился о том, чтобы даунир получил все приличествующие покойному почести. В Виллджамуре мало кто знал о его существовании, но Бринд выпил с ним не одну бутылку вина и не раз наслаждался философскими беседами в свободное от командировок на край света время. Странная это была дружба между монстром и альбиносом, но их объединял тот факт, что каждый из них оставался одиноким из-за своей уникальной природы.

Джорсалирский жрец отбарабанил службу и прочитал несколько положенных молитв, затем кто-то сыграл похоронный гимн на аккордеоне. Печальная музыка разносилась по двору, когда к основанию костра поднесли пылающий факел, дрова занялись и столб огня прянул вверх. Сине-зеленый дым с шипением поднялся над останками даунира, рассеиваясь в черноте неба, а то, что лежало на костре, продолжало плеваться и фыркать, пока огненные клыки вгрызались в жир. Скоро от древнего создания не осталось и следа.

Когда все кончилось и солдаты разошлись отдыхать, Нелум приблизился к командиру, который стоял на крепостной стене и смотрел вниз, туда, где недавно горел костер.

– Сэр, ему удалось получить у них хоть какую-то информацию?

Бринд покачал головой:

– Нет.

Нелум вздохнул:

– Бором клянусь, он был нашей последней надеждой на то, чтобы понять, что это за твари.

– Думаешь, сейчас, на похоронах Джарро, пристало сожалеть о том, что мы не добились никакого прогресса на этом фронте?

Нелум пробормотал что-то, подозрительно похожее на оскорбление.

– Что ты сказал? – обернулся к нему Бринд.

– Ничего, сэр.

– Смотри не забывайся.

– В смысле?

– Я стремлюсь к тому, чтобы ночные гвардейцы чувствовали себя одной семьей, вот и тебя я приблизил к себе в последнее время, но это не повод забывать, кто из нас кто. Надеюсь, я ясно выразился.

– Предельно ясно, командир, – отрезал Нелум, поджав губы, точно удерживаясь от едкого замечания. – Прошу меня простить.

Для мужчин и женщин Седьмого и Девятого драгунских полков день начался мрачно и продолжался не лучше. Четыре дня тому назад эти солдаты высадились на побережье Фолка после возвращения из неудавшегося набега на Варлтунг, где тысячи их товарищей погибли подо льдом, пытаясь добраться до вражеского острова. И все во имя империи, нынешней и будущей. Официальная версия происшедшего гласила, что дикари якобы столпились вдоль кромки ледяного поля, откуда осыпали погибавших в ледяной воде градом стрел. Однако многие полагали, что врагов на месте происшествия вообще не было и что это лишь предлог для императора организовать еще более массовое и жестокое вторжение.

Воздух над Виллиреном, казалось, вибрировал от мелкой мороси, небо повсюду было серым, куда ни глянь. Драгуны выстроились во дворе цитадели, обрамленном белыми гранитными арками и колоннами. Мокрые, грязные, еще не оплакавшие своих погибших, они стояли и молча ожидали приказа.

Бринду вспомнились стихи великих поэтов о войне, написанные в те времена, когда солнце было горячим, точнее, их переводы, пережившие языки и цивилизации, сохранившие риторику и драму, которыми наполняли тогда легенды о войне. И с горечью усомнился, доводилось ли кому-нибудь из их авторов оказаться когда-нибудь на передовой.

Войска начали прибывать в город, сначала десятками, затем тысячами. Пустовавшие здания в порту Ностальжи предстояло реквизировать в целях обороны. Горожане с несчастным видом наблюдали за тем, как располагаются в них солдаты. Это было вторжение в их нормальную жизнь, и настроение города ощутимо изменилось. Само присутствие военных предвещало, казалось, скорую гибель и распад.

В лагерях, разбитых к югу от города, в Ведьмином лесу, день за днем продолжались учения, шли маневры, распланированные в соответствии с традицией и новыми стратегическими соображениями Бринда. Имитация боевых действий пугала обитателей богатых кварталов, и землевладельцы проводили протестные собрания, которые затягивались допоздна. Владельцы и служащие баров и магазинов на набережной молили военных не отбирать их дома, не понимая, что в предстоящей войне именно по набережным пройдет главная линия обороны.

Способны ли люди вообще заглянуть за пределы повседневного существования? С другой стороны, зачем им это, если достаточно просто выживать изо дня в день в этих жестоких условиях?

По армейским каналам в город поступало дополнительное продовольствие, чтобы предотвратить стремительный рост цен на продукты питания, однако Бринд воздерживался от жесткой фиксации цен, зная, что такие меры приведут впоследствии к нехватке провизии.

Но, как ни странно, продовольствие в городе не заканчивалось. Хорошие куски вырезки привозили из крупных сельскохозяйственных угодий за его пределами; Бринд и не знал о том, что они там есть. Бейлиф Лутто и в самом деле достойно подготовил вверенный ему город, и, какими бы жесткими ни казались его поступки и какого бы он сам ни валял порой дурака, все же мозги в его заплывшей жиром башке работали исправно.

В последнее время на Бринда произвела большое впечатление конструкция щитов, которой пользовались здешние аборигены и которая уже стала частью культурной традиции Виллирена. Это был круглый щит, называемый одними гоплоном, другими асписом, более эффективный при обороне, чем его овальная разновидность. По заказу командующего оружейные мастерские города организовали массовое производство этих щитов, а заодно и новой разновидности шлема, представлявшего собой простой круглый шишак, полностью лишенный украшений, зато с увеличенным полем обзора.