июня, до станции «Погорельцы». Как раз там и как раз тогда и была убита Таня Рекетова!

– Ну что, Сереж? Все сходится! – Алтуфьев довольно потирал руки. – Теперь если его еще там опознают… Для начала хотя бы по фотографии. Хотя особо-то надеяться не стоит…

Поначалу так оно и вышло. Буфетчица Галина из станционного буфета и старичок, дежурный по станции, сказали, что «примерно похож». Старичок еще добавил, что для него «все волосатики одинаковы».

Съездивший на станцию Мезенцев уточнил насчет мотоцикла – точно ли салатово-голубого цвета «Ковровец» или «Восход»? А старый «Иж» быть не может?

– Вот такой. – Максим не поленился сфотографировать мотоцикл Иванькова.

– А похож! – пригляделся дежурный. – Да, точно, он! Теперь припомнил – крыло переднее высоко поднято…

– Значит, не «Восход» и не «Ковровец»… «Иж»!

Ну хоть мотоцикл узнали… И еще оставалась надежда на личное опознание.

Третий свидетель, Петька, мотоцикла вообще не видал, а только лишь слышал звук мотора. Зато Иванькова опознал уверенно, едва только увидел фото:

– Он! Точно, его и видел. Ну, тогда, в мае…

В мае…

Так ведь как раз в мае убийца присматривал укромное местечко на озере Светлом. Для будущих приватных знакомств…

– Рюкзак, брезентовая куртка, кеды «Два мяча»…

– Нет, не «Два мяча». – Мальчишка упрямо наклонил голову. – Бурые такие, обычные. Как у меня. Он с поезда, похоже, шел…

С поезда…

– А мотор мотоцикла я в июне слышал… Ну, когда мертвую…

В июне…

– Слушай, Петр… А ты вживую этого человека опознать сможешь?

– Да запросто!

Что же касается других версий, то их, несмотря на уже имеющегося подозреваемого, отрабатывали тоже…

Любитель девочек колхозный счетовод Катков с конца июня и по настоящее время находился в санатории, по направлению от озерской поликлиники – лечил застарелый остеохондроз.

Что же касаемо второго любителя, то им оказался старый знакомый Ревякина некий Вениамин Витальевич Коськов, освобожденный комсорг межотраслевой группы и кандидат в члены КПСС! В общем, по местным меркам – вполне серьезный товарищ, с недавних пор женатый на заведующей библиотекой Елене Тимофеевой, ныне – Коськовой.

С разрешения следователя с этими людьми Игнат Ревякин поговорил лично, так сказать, для профилактики, подозревать комсорга в убийстве никто всерьез не собирался.

– Какие еще девушки? – Елена защищала мужа рьяно. – А, эти… Наговаривают! Вы, товарищ милиционер, им не верьте… И вообще, я за мужем своим слежу! С седьмого по девятое где был? Так… Седьмое воскресенье было – к родителям моим в гости ходили… С обеда и до позднего вечера у них были. Ну а потом все дни – на работе. Что я, что муж… Да все могут подтвердить! Вениамин – персона публичная.

Ну да, что правда, то правда – публичная. В рабочее время на пляж не сходишь. Разве что вечером.

– А вечером дома был?

Коськова хохотнула:

– Ну а где же еще-то? Постойте-ка! В понедельник собрание было в больнице. Против войны во Вьетнаме. До десяти часов вечера! Он там выступал… Двадцать первого июня? Так весь июнь почти в отпуске были, в Гаграх!

* * *

В пятницу вечером, 12 июля, коллективу Тянской районной прокуратуры был представлен новый районный прокурор Аркадий Тимофеевич Христофоров, бывший глава местного отдела МООП, подполковник. Дело сие обошлось без особых торжеств, буднично, так сказать, в рабочем порядке…

Представлял новое начальство лично и. о. первого секретаря райкома товарищ Венедский. Да, собственно говоря, Христофорова здесь все хорошо знали, все ж таки работали в тесной связке с милицией…

Моложавому подтянутому Христофорову очень шел новенький прокурорский мундир – синий двубортный пиджак с петлицами с двумя большими звездочками советника юстиции.

Что же касаемо Вилена Иннокентьевича Венедского, то он был в райкоме человеком новым и мало кому известным, однако имевшим нехилую «лапу» в области или даже где-то повыше, иначе б в первые секретари не прочили!

Сутулый, интеллигентного вида субъект в роговых антимодных очках и темно-сером костюме с галстуком, Вилен Иннокентьевич резко контрастировал со своим протеже Христофоровым…

Конечно же, все прокурорские надеялись, что начальником станет Алтуфьев! Увы… Как говорится, человек предполагает, а начальство – располагает. И, конечно, все волновались – как еще будет работаться с новым прокурором? Какие будут требования к трудовой дисциплине, к внешнему виду сотрудников, да и вообще… К примеру, Алтуфьев был в этом плане либералом, вполне справедливо полагая, что люди с высшим юридическим образованием и сами знают, когда и как им одеваться и как планировать свой рабочий день. А вот прежний прокурор, товарищ Тенякин, помнится, гнобил того же Пенкина за модные рубашки! Этот вот, интересно, как?

– Ну что же, товарищи, желаю новому прокурору удачи! И больших звезд на поприще служения нашей социалистической законности! – Краткую речь партийного начальства сотрудники сопроводили аплодисментами.

– Удачи… И за работу, товарищи!

Довольный Вилен Иннокентьевич поправил очки и направился к выходу.

– Что же, товарищи, прошу за работу! – поздоровавшись со всеми за руку, Христофоров повернулся к Алтуфьеву: – А вас, Владимир Андреевич, попрошу в мой кабинет… для согласований.

Пожав плечами, Алтуфьев направился следом за новым шефом.

Владимир Андреевич ощущал не то чтобы обиду, а скорее какое-то недоумение. А еще некую неуверенность – как-то теперь все будет? А ведь он когда-то поддержал Христофорова, когда бывший первый секретарь Левкин устроил тому разнос за плохую работу милиции.

– Прошу, Владимир Андреевич, садитесь… – Новый начальник держался подчеркнуто вежливо и уважительно. – А кабинетик-то не очень! Обшарпанный какой-то… Ничего, устроим ремонт… Может, рюмочку коньячку?

– Если только рюмочку… Сами понимаете – дел много.

Алтуфьев вовсе не чурался алкоголя, но умел пить и всегда держал себя в разумных пределах, полагая, что рюмка коньяка или бокал хорошего вина не сделают из человека дурня. Тех же, кто не умел остановиться, Владимир Андреевич считал склонными к алкоголизму и старался дел с такими не иметь, уж по крайней мере личных.

Вытащив из шкафа блюдечко, Христофоров аккуратно порезал лимон и посыпал его почему-то не сахарным песком, а солью…

– В юности в Узбекистане работал – привык, – улыбнулся Аркадий Тимофеевич. – Ну, еще по одной?

Наливал он тоже не помногу – на донышко…

– И давай на «ты» перейдем, если, конечно, не против…

– Давай. – Владимир Андреевич пожал плечами. Провоцировать конфликты на пустом месте он очень не любил и в каждую дырку затычкой не лез, «принципиальность» свою не выказывал. А то ведь бывает, что каждая сволочь с дефектами воспитания на полном серьезе считает себя прямым и принципиальным человеком.

– Вот что, Владимир Андреевич… – Выпив, Христофоров закусил лимоном. – Гнобить тебя, как и коллектив, я не собираюсь. И попрошу остаться в замах! В