– Вижу, тут след имеется. – Алтуфьев присел на корточки.

Как всегда элегантный, в модных кримпленовых брюках, лаковых чехословацких туфлях и синей импортной рубашке, он выглядел совсем не по-советски – как будто сошел с обложки какого-то модного зарубежного журнала. А Пенкин, похоже, брал со своего шефа пример.

– Мотоцикл, – упаковывая слепок, пояснил техник-криминалист. – Судя по протектору, не из тяжелых. Не «Урал», не БМВ – у многих еще есть, трофейные…

– На «Яву» тоже не похоже. – Алтуфьев-то был еще тот мотоциклист, разбирался! – Нет, не «Ява». Скорее «Ковровец» или «Восход»…

– На старые «Ижи» такие колеса подходят, – посветив фонарем, сказал Дорожкин. – Ну или «Минск» еще.

– Так след-то свежий, – резонно заметил Пенкин… – А труп? А, Андрей Варфоломеич?

– Дня три, да. – Поздоровавшись, эксперт снял перчатки. – Не в воде лежал – в камышах, мацерация слабо выражена. Что на ладонях, что на подошвах… Мацерация – это размягчение… Впрочем, кому говорю?

– А звезда?

– Перочинным ножом, скорее всего, вырезана… Да хоть кухонным!

– Та-ак… – Алтуфьев пригладил волосы. – Так убитую-то еще узнать можно, если хорошо присмотреться… Я там видел, на пляже костры жгут…

– Женька пошла уже, – быстро пояснил Мезенцев. – Ну, практикантка наша. Колесникова.

– А! – Владимир Андреевич улыбнулся. – Как она, кстати?

– Да хорошо! Без нее с «музыкальным» делом так бы быстро не справились, – с гордостью отозвался Макс. – Еще и профилактику проводит – лекции читает…

– А вот это славно!

Затрещали кусты, и на пляж выбрался Ревякин – растрепанный, весь в какой-то трухе и листьях.

– О! Вы уже здесь?

– И тебе не хворать, Игнат Степанович! – Алтуфьев протянул руку. – Чего по кустам-то? Я думал, медведь.

– Вон что нашел. – Ревякин показал красный флажок на самодельном реечном древке. – А одежды нету! Утром, конечно, еще посмотрим, но, думаю, смотреть нечего… Преступник, если не дурак, давно от одежды избавился. Закопал где-нибудь или сжег. Еще вариант – оставил себе на память. Но это если дурак.

– Ты еще скажи – маньяк! – хмыкнул зампрокурора. – Ну, Игнат… Нет у нас в СССР никаких маньяков и быть не может! Потому что социалистический строй… – Тут Алтуфьев презрительно сплюнул и, повернувшись к Пенкину, добавил уже чуть тише: – Но ты, Сергей, все ж и эту версию в уме держи!

– Так я изначально…

– Ну вот! Еще один антисоветчик… Кстати, Игнат, теперь проверку ждите. И эту еще… «практическую помощь»…

– Да понимаю, что спокойно работать не дадут, – с досадой отозвался Ревякин. – Понашлют «крючков»… Отчеты всякие писать заставят.

– Тут и хорошая сторона есть. – Владимир Андреевич хлопнул себя по карманам. – Черт! Курево в пиджаке оставил…

– У меня «Друг», – вытащил пачку Игнат.

– Ну, давай твою «собачку», покурим…

На песчаный пляж тихонько накатывались волны. Где-то не так далеко, за мысом, слышался перебор гитары и негромкая душевная песня…

Хочешь, я пойду с тобой

Ря-адом

И с ума тебя сведу

Взгля-адом…

– А что за хорошая сторона? – Ревякин выпустил дым и поежился. – Я про проверку…

– Под это дело можете кинолога ставку выбить, – пояснил зампрокурора. – И собаку.

– О, это было бы хорошо! – оживился Игнат.

Алтуфьев щелчком сбил пепел:

– Ты флажок-то что держишь? Может, дети оставили?

– Может, и дети… А может, кто другой… – глядя на труп, задумчиво протянул Ревякин. – Это стартовый флажок, Володя. Или финишный… У нас тут лагерь спортивный… А местечко это не такое уж и людное. Вообще сюда мало кто ходит. Во-первых, далеко, а во-вторых, водичка не очень. Холодно! Ключей полно, да и ракушки под ногами попадаются.

– Говорите, девчонки какие-то труп нашли? – наконец спросил Пенкин.

– Да. И не какие-то, а как раз из спортивного лагеря. – Максим покивал. – Мы их отпустили уже – поздно. Утром в отделение явятся. К восьми часам.

– Это хорошо! – Алтуфьев азартно потер руки и вдруг двинул коллегу локтем. – Ну что, Сергей? Вижу, придется заночевать! Надеюсь, места в Доме колхозника есть…

– Ха! Дом колхозника! – хмыкнув, махнул рукой Игнат. – Давайте-ка по старой памяти – к моей тетушке.

– К тете Глафире, значит? А ничего, что ночью?

– Ничего. Она долго не спит… Рада будет.

Рядом, за кустами, послышались чьи-то громкие голоса, а чуть погодя на пляж вышли трое – практикантка Женя Колесникова и с ней еще двое здоровенных парняг, похоже что выпивших. Не парни – шкафы! Женька на их фоне вообще смотрелась Дюймовочкой.

– Так я этому гаденышу – в жало! Хабах! – продолжал рассказывать один из парней. – А он ругается! Зачэм, почэму? Да низачэм!

Деревенский говор жители Озерска определяли с ходу и даже могли сказать, откуда человек родом. Если тянул фразы и в конце вставлял почти обязательно «да-ак», ясно – из чухарей, как в просторечии прозывали местных финно-угров – вепсов. Север или восток – Лерничи, Рябой Порог и прочее… А вот если произносили твердое «ч» – зачэм, почэму – это с юга. С местного, конечно, юга – бывшего Озерского района. Пильтено, Валуя – как-то так…

– Вот, – подойдя ближе, Колесникова кивнула на парней. – Это Коля с Лешей. Сказали, что всех девок опознать смогут! Ой… здравствуйте!

– Не всех, а только которые… ух-х! – ухмыльнулся Леша. – Верно, Колян?

– Угу-у…

– Из Пильтена, парни? – Ревякин пристально посмотрел на парняг – от обоих явно попахивало спиртным. Не то чтоб перегар на гектар, но все же…

– Валуйские мы… А чэво?

– Говорите, можете опознать…

– Дак вы девку-то приведите! Коли красивая, дак мы враз! Верно, Колян?

– Угу-у!

– Я не сказала, что труп опознавать надо, – потупилась Женька. – А они не врут. Училище недавно окончили – всех местных девчонок знают, кто в клуб на танцы ходит.

– Что ж, молодые люди, – Алтуфьев потер руки, – пройдите-ка вон сюда…

При виде мертвого тела парняг натурально перекосило. И протрезвели они вмиг. Особенно когда узнали…

– Ленка это… Как ее, Колян?

– Федосеева… С Лещом ходит! Ходила… А что она, утонула? Вот же беда-то! Хороша девчонка… была… Жалко!

– Значит, Федосеева Елена, – уточнил Пенкин. – А где проживает, не знаете?

– Да когда где. – Леша передернул плечами. – Эх, жаль… У нее, у нас в Валуе, бабка… Федосеиха… Так летом она – то у нее, то дома…

– А Лещ что за рыба?

– Хы! Не рыба, а Лещукин, «вторак»… Ну, со второго курса. Струхан такой – ходит как тень! И чего Ленка с ним?

– Спасибо, парни! – выслушав, искренне поблагодарил Алтуфьев. – Вы нам очень помогли.

– Да не за что, – парняги застеснялись. – Мы завсегда… Колян, правда? А Ленку жалко. Хорошая была, своя…

– А это откуда? – Когда ребята ушли, Колесникова взглянула на финишный флажок.

Игнат искоса посмотрел на девчонку:

– Здесь нашли,