– Еще лучше, в смысле обучения, разумеется. У нас быламасса свободного времени, которое неизвестно было куда девать. Особенно еслитебе не нравился брат Барнаба. Брат Барнаба, цистерцианец, хоть красивый ипухленький, как девочка, девочкой все же не был, и этот факт некоторым из наснемного мешал.

– Пожалуйста, без подробностей. Что будем делать?

– По примеру сынов Эмона,[163] –Шарлей встал и потянулся, – садимся вдвоем на твоего гнедого Баярда. Идвигаемся на юг, к Свиднице. По бездорожью.

– Почему?

– Хотя мы и раздобыли три кошелька, нам по-прежнему нехватает argentum et aurum. В Свиднице я найду на это антидотум.[164]

– Я спрашиваю: почему по бездорожью?

– Свидницким трактом ты прибыл в Стшегом. Великавероятность столкнуться там нос к носу с твоими преследователями.

– Я оторвался от них. Уверен…

– Они тоже рассчитывают на эту уверенность, –прервал демерит. – Из твоего рассказа следует, что тебя преследуютпрофессионалы. От таких оторваться нелегко. В путь, Рейневан. Хорошо бы еще доночи оказаться подальше от Стшегома и господина фон Лаасана.

– Согласен. Хорошо бы.

Вечер застал их в лесу. Сумерки настигли около какого-то жилья,дым ползал там по крышам хат и стелился по округе, смешиваясь с туманом,поднимающимся с полей. Сначала они решили было заночевать под расположеннымнеподалеку от халуп навесом, закопавшись в теплое сено, но их учуяли собаки итак яростно облаяли, что пришлось отказаться от этой затеи. Уже почти вслепуюони отыскали на опушке леса полуразвалившийся пастушеский шалаш.

В лесу постоянно что-то шуршало, что-то похрапывало, что-топопискивало и ворчало, во мраке то и дело вспыхивали бледные фонарики глаз.Вероятнее всего, это были куницы или барсуки, но Рейневан для верности бросил вкостер остатки собранного на вонвольницком кладбище бореца, добавил набраннойпод вечер заячьей капусты, не прекращая при этом бормотать себе под носзаклинания. Однако в том, что это были соответствующие моменту заклинания, каки в том, что он их как следует помнил, он полностью уверен не был.

Шарлей с любопытством посматривал на него, потом сказал:

– Продолжай. Рассказывай, Рейнмар.

О своих неприятностях Рейневан уже рассказал Шарлею во время«исповеди» у кармелитов, тогда же в общих чертах изложил свои планы инамерения. Тогда демерит не комментировал. Тем более неожиданной была егореакция теперь, когда зашел разговор о деталях.

– Не хотелось бы, – сказал он, ковыряя веткой вкостерке, – чтобы столь приятное начало нашего знакомства подпортиланедосказанность и неискренность. Откровенно и без недомолвок скажу тебе,Рейнмар: твой план стоит лишь того, чтобы его сунуть псу под хвост.

– Что?

– Псу под хвост, – повторил Шарлей, играя голосом,как истинный проповедник. – Вот куда годится только что изложенный тобоюплан. Ты – юноша толковый и образованный, поэтому не можешь этого не видеть. Неможешь также рассчитывать на мое в нем участие.

– Я и каноник Отто Беесс выдернули тебя из-подзамка. – Рейневан так и кипел от ярости, однако сдержался. – И вовсене из особой к тебе любви, а только потому и только для того, чтобы ты –именно! – участие принял. Ты демерит толковый и не мог этого не понятьтам, в монастыре. И все же только теперь ты заявляешь, что участвовать нестанешь. Так и я скажу честно и откровенно: возвращайся в тюрьму к кармелитам.

– Я все еще в тюрьме у кармелитов. Во всяком случае –официально. Но ты, похоже, этого не понимаешь.

– Почему же? Понимаю. – Рейневан вдруг вспомнилбеседу с кармелитским шафажем. – Прекрасно также понимаю, что тебенеобходимо искупить покаянием свои грехи, потому что после покаяния nullumcrimen тебе возвращаются милости и привилегии. Но понимаю я и то, что каноникОтто держит тебя в руках. Ибо стоит ему только объявить, что ты сбежал откармелитов, и ты будешь изгнанником до конца жизни. Не сможешь вернуться ксвоему ордену и теплому монастырчику. Кстати, что это за орден и что замонастырчик? Можно узнать?

– Нельзя. По сути дела, дорогой Рейнмар, ты верно понялситуацию. Действительно, от демеритов меня выпустили как бы неофициально,покаяние мое все еще продолжается. Правда и то, что благодаря канонику Беессуоно продолжается не в тюрьме, а на свободе, за что хвала канонику, ибо ясвободу люблю. Однако зачем бы благочестивому канонику отбирать у меня то, чтоон дал? Ведь я делаю то, что он мне велел.

Рейневан раскрыл рот, но Шарлей не дал ему заговорить.

– Твой рассказ о любви и преступлении, хоть и увлекаети вполне достоин пера Кретьена де Труа, меня тем не менее захватить не смог. Тыне убедил меня, парень, в том, что каноник Отто Беесс предназначил мне рольтвоего помощника по спасению попавших в затруднительное положение невинныхдевиц и сообщника в осуществлении кровной мести. Я каноника знаю. Он человекумный. И направил он тебя ко мне, чтобы я тебя спас, а не для того, чтобы обамы лишились голов под топором палача. Поэтому я исполню то, чего ожидает отменя каноник, спасу тебя от погони. И безопасно выведу в Венгрию.

– Я не уйду из Силезии без Адели. И не отомстив забрата. Я не скрываю, что мне не помешала бы помощь и что я рассчитываю на нее.На тебя. Но если нет – что делать. Управлюсь сам. А ты волен поступать какхочешь. Поезжай в Венгрию, в Русь, в Палестину, куда твоя душа желает.Пользуйся столь любезной тебе свободой.

– Благодарю за совет, – холодно ответилШарлей. – Но не воспользуюсь.

– Что ж так?

– Один ты, совершенно ясно, не управишься. Лишишьсяголовы. И тогда-то каноник припомнит о моей.

– Ха! Если тебе так уж дорога голова, то пойми: выборау меня нет.

Шарлей долго молчал. Однако Рейневан уже успел немногоузнать его и понимал, что это не конец.