худшим временем для визитов, потому что в доме собирались все больные мальчики Гэлвинов. Однажды Мэтта пришлось везти в больницу после того, как Джо бросил его спиной на пол веранды. При виде крови, полившейся из головы Мэтта после удара о бетонный пол, братья завелись еще больше. Практически сразу же на первом этаже разгорелась еще одна драка, которую полез разнимать Дон. Не кто-нибудь, а Дон, который еще не вполне оправился от инсульта. Он слишком взбесился и не мог не предпринять попытку прекратить хаос.

Маргарет помнит, как деревянные ворота гаража разлетелись в щепки, и мертвую тишину, наступившую с окончанием драки. Но это произошло только после того, как за Мэттом приехала «Скорая помощь».

В 1976 году Мэтт поступил на отделение изобразительного искусства частного денверского колледжа Лоретто-Хэйтс, расположенного неподалеку от дома семьи Гэри. Девятый сын Дона и Мими был на четыре года старше Маргарет и считался очень хорошим гончаром. Так говорила даже Мими. Кроме того, его поддержала Нэнси Гэри, которая заседала в наблюдательном совете колледжа Лоретто-Хэйтс. Гэри велели Мэтту заглядывать к ним время от времени.

Однажды Мэтт притащил в дом Гэри вазу, которую сделал сам. Он хотел продемонстрировать свои способности. Маргарет услышала на первом этаже какую-то возню, и тут же наверх явился полностью обнаженный Мэтт. Он разделся догола, схватил свою вазу и разбил ее вдребезги. С другими братьями были хотя бы какие-то тревожные звоночки, но припадок Мэтта стал шоком. Как будто нечто, медленно овладевавшее братьями, теперь набирало скорость.

Случай с Мэттом в доме Гэри стал вторжением старого мира Маргарет в ее новую жизнь, напоминанием о том, что она не отсюда и не может чувствовать себя в безопасности нигде. Маргарет поняла, что пройдет какое-то время и ее друзья по школе обязательно узнают всю правду о ее семье – то есть о ней самой.

Глава 21

Дон

Мими

Дональд

Джим

Джон

Брайан

Майкл

Ричард

Джо

Марк

Мэтт

Питер

Маргарет

Мэри

«Тут у нас сильный телепатический сигнал, – сказал худощавый мужчина, обращаясь к собравшейся вокруг него группе людей в хипповых футболках и джинсах. – Если вы просто помолчите минутку, то его почувствуете».

Мужчину звали Стивен Гаскин – бывший морпех ростом под два метра, со светлой бородкой, залысиной и длинными спутанными волосами до плеч. Времена его военной службы остались далеко позади, и теперь он приобретал все большую известность в качестве духовного лидера. Первые последователи у Гаскина появились в конце 1960-х годов в Сан-Франциско. Там он организовал семинар под названием «Monday Night Class», регулярно собиравший аудиторию около двух тысяч человек на разговор о наркотиках, сверхъестественных явлениях и мирных способах преобразования общества. В 1970 году Гаскин решил отправиться с Monday Night Class в турне и в сопровождении четырехсот последователей стал колесить по стране колонной из шестидесяти автобусов. Этим он привлек к себе внимание общенациональных СМИ. Девиз автоколонны говорил сам за себя – «Мы вышли спасать мир». Вернувшись из странствий по всему континенту, Гаскин и его вновь созданная коммуна бродячих добродушных революционеров обосновались в лесистой местности около городка Саммертаун в Теннесси. Они купили около шестидесяти гектаров земли за сто двадцать тысяч долларов. Через пару лет эта коммуна, которую Гаскин назвал «Ферма», стала крупнейшей в стране.

Майкл Гэлвин впервые оказался у ворот «Фермы» в 1974 году, отчасти как хиппи в поисках нового образа жизни, а отчасти потому, что исчерпал все другие варианты. Трагедия Брайана и Нони тяжело сказалась на всех членах семьи, но именно Майкл поехал с отцом на опознание тела, и именно ему пришлось выслушивать полицейского, разъясняющего случившееся с братом (и той несчастной девушкой) холодным официальным языком. Майкл по-прежнему считал, что если бы все сложилось иначе, то он мог бы помочь брату. Например, если бы он отправился прямо в Сакраменто без заезда в Лос-Анджелес, то, наверное, оказался бы там вовремя и успел бы что-то сделать. Что именно, он не знал и сам.

Мими и Дон не могли не почувствовать, насколько Майклу тяжело. Они решили отправить его в Нью-Йорк пожить у дяди Джорджа, брата Дона, который работал машинистом на Лонг-Айлендской железной дороге. Родители Майкла подумали, что он сможет устроить сына кондуктором. После своего провала на техническом тесте Майкл поехал навестить бабушку по материнской линии. И Билли, которая тогда жила в Нью-Джерси, пришла в голову другая идея.

На пике популярности «Фермы» ее население составляло около полутора тысяч человек. Наверное, Майкл был единственным, кто подъехал к главным воротам на «Бьюике», за рулем которого сидела бабушка. Прежде чем впустить Майкла на территорию, его проинформировали о правилах. Никаких открытых проявлений гнева. Никакой лжи. Никаких собственных денег. Никакой еды животного происхождения. Никакого табака. Никакого алкоголя. Никаких искусственных наркотиков вроде ЛСД. Никакого секса без обязательств. (У Стивена Гаскина была лицензия штата на заключение браков, и он регулярно ее использовал. Особое предпочтение отдавалось бракам между двумя парами, которые Гаскин называл «четверобрачием».) Майкл согласился со всеми.

Несмотря на всецелое одобрение тантрического секса и изобилие собственноручно выращенных галлюциногенных грибов, Майкл понял, что вседозволенности на «Ферме» нет. За соблюдением определенного порядка всегда следили. Обычно этим занимался сам Гаскин, который жаловался, что целыми днями только и делает, что улаживает чьи-то конфликты. При всем антиавторитаризме, у обитателей «Фермы» был единственный лидер, чьи указания никогда не подвергались сомнению. Гаскин контролировал, какие наркотики употребляются, кто с кем спит и как используются деньги коммуны (члены жертвовали в ее пользу наличные, машины, недвижимость и даже права наследования). В качестве меры наказания он применял выселение – так называемые «тридцатидневки», в течение которых провинившиеся должны были приводить свои головы в порядок. «Толковая лошадь бежит при виде кнута», – как-то сказал Гаскин. От некоторых он требовал принять обет безбрачия, хотя сам жил в «шестибрачии» – с тремя общими женами для него и двух других мужчин. Одна из этих жен, Айна Мэй Гаскин, впоследствии опубликовала книгу «Духовное акушерство», радикально изменившую американские представления о естественных родах. На «Ферме» ежемесячно появлялись на свет четверо и больше младенцев, так что работы Айне Мэй и ее ученицам-акушеркам хватало. «Наши поселенцы – особая разновидность хиппи: они трудятся», – говорила она.

Майкл обнаружил, что не против труда. Странным образом, он даже истосковался по нему. Гаскин всегда подчеркивал, что «Ферма» не культ, а коллектив – наглядный пример другого образа жизни. В своих лекциях он касался учения тибетского йога Миларепы, учитель которого заставлял его погружаться в бездны отчаяния, чтобы сформировать характер. Главное состояло не в том, чтобы отключаться от